Фест к д/р Ричарда Окделла 2020

[AlvaDick]

В 9 день месяца Весенних Скал (или, если хотите, 28 марта) все желающие приглашаются в сообщество  AlvaDick, чтобы принять участие в фесте и поздравить с днём рождения Ричарда Окделла.

Поздравлять можно совершенно в любом формате: фанфиком (любого жанра и объёма), рисунком, коллажем, клипом, аватаром, открыткой, фандомной аналитикой, вышитой салфеткой, фотографией плюшевой свинки и т.д.

Работы выкладываются участниками самостоятельно 28 марта в сообществе  AlvaDick.

На фест принимаются как дженовые работы, так и работы с любыми пейрингами, но Ричард Окделл должен быть одним из главных героев.

На фест принимаются только новые работы, созданные специально для феста и не выкладывавшиеся раньше ни на каких ресурсах. Каждый участник может представить неограниченное количество работ.

Дорогие участники! Возможно, оговаривать это лишнее, но так как фест приурочен ко дню рождения, то фанфикам лучше быть с хэппи-эндом, клипам и артам — не (слишком) ангстовыми, а аналитике — не быть негативной.

Ждем ваших работ!

код для баннера

<div align="center"><a href="https://alvadick.diary.ru/p219154450.htm" target=_blank><img src="https://secure.diary.ru/userdir/3/0/9/1/3091004/77743036.jpg"></a></div>

запись создана: 15.03.2020 в 18:51

@темы: Фест Р.О.

---

Список работ феста к д/р Ричарда Окделла 2019

[AlvaDick]

Фест в честь дня рождения Ричарда Окделла завершен.

Выложенные работы:

"Сапоги", арт, автор adept-13.
"Еще печеньку?", арт, автор adept-13.
"Повелитель", фик, автор Siore.
"Recordar", фик, автор Rattenfaenger_von_Hameln.
"В Талиг через цзянху", фик, автор snou_white.
"Королевская площадь", фик, автор tigrjonok.

Огромное спасибо всем авторам за прекрасные работы!
Еще раз поздравляем Няшечку с днем рожденья
Оставайтесь с нами

@темы: Фест Р.О.

---

Королевская площадь, РО и др., G

[tigrjonok]

Название: Королевская площадь
Автор:  tigrjonok
Персонажи: Ричард Окделл, Арно Сэ, Берто Салина, Иоганн Катершванц, Норберт Катершванц
Жанр: general
Размер: драббл, 600 слов
Рейтинг: G
Дисклеймер: Герои принадлежат ВВК, а буквы алфавита — народу. Все не мое, и даже воздух какой-то спертый (с)


Небольшую укромную площадку в тени тополей называли «Королевской площадью». По крайней мере, так утверждал Арно, вроде бы слышавший об этом от братьев, но протестовать и спорить в любом случае никто и не пытался. Королевская так королевская, да как угодно называйте, только под ногами не путайтесь.

Им полагалось знать устав Фабианова братства, но никто из них понятия не имел, разрешено ли унарам упражняться со шпагами за пределами здания или даже непосредственно фехтовального зала. И не пытался выяснить — из чувства самосохранения, наверное. Все-таки осознанно нарушать запреты гораздо менее приятно, чем приглушенно смеяться, отвешивая расшумевшимся друзьям легкие подзатыльники и вздрагивая от громкого шороха листвы просто «на всякий случай».

По крайней мере, именно так казалось Ричарду, и именно об этом он думал, уворачиваясь от очередного незнакомого финта из арсенала Берто Салины. Легкая тайна мешала громко возмутиться: «Опять эти ваши южные штучки!» — и мешала разгореться очередной ссоре. Впрочем, они все равно поругаются, конечно, — вечером во время прогулки, или приглушенным шепотом за обедом, и Иоганн будет призывать их к порядку, мешая бергерский с талиг, а Арно — демонстративно возводить глаза к потолку или небу. А потом помирятся — вероятнее всего, здесь же, на этой самой «площади», где прорезает листву набирающее силу солнце, и звенят увенчанные защитными колпачками клинки, и в легкий ветер вплетается приглушенный беззаботный смех.

— Надо будет сделать перерыв перед финальными боями, — фыркнул Берто, поднимая шпагу. Ричард так его и не достал, конечно, но и его финты на этот раз не достигли цели.

— Хочешь отложить несколько козырей из колоды? — усмехнулся Арно и переступил с ноги на ногу, будто проверяя уже давно выученные наизусть особенности местности. — Разумно, но одно другому не мешает.

— Лично мне без разницы, — с несколько напускной беззаботностью хмыкнул Ричард. — Свин найдет способ меня срезать.

— Ты не можешь знать точно, Дикон, — пылко и громогласно возразил Иоганн, заработав тычок под ребра от брата.

— Ну да, все в руке Создателя, и прочее, и прочее. Давай без внеурочных проповедей, их и так многовато. Я дерусь… — Ричард сделал неопределенный знак рукой, подбирая слова.

— Просто потому что я дерусь, — фыркнув, закончил за него Арно.

— Почему бы и нет? — хохотнул Иоганн и тут же зажал себе рот рукой. И продолжил чуть тише: — Вы мне в любом случае не соперники. То есть, — спохватился он, — я хотел сказать…

— Мы поняли, — заверил его Берто. — Выпускные списки — ерунда, а за стенами Лаик это и в самом деле будет так.

— Так и будет! — воскликнул Ричард, чувствуя на себе пристальный взгляд Арно. Нет, он не забыл о своем предназначении, о борьбе, о будущем Талигойи, но в этот момент действительно верил, что после любой ссоры они всегда смогут вернуться на свою «Королевскую площадь» и снова подставить лицо весеннему солнцу.

— Ну да, — усмехнулся Арно. — Рыцарское братство, переживающее любую войну, рукопожатия и объятия посреди кровавого боя… Ты читаешь слишком много романов.

— А ты слишком много общаешься с дядюшкой-экстерриором, — отпарировал Берто. — Это вредно для здоровья.

— Жизнь непредсказуема, — прервал их Норберт с хитрой улыбкой. — В конце концов, вам всегда может понравиться одна и та же женщина.

Арно и Берто оба воззрились на него как на выходца, а потом фыркнули с одинаковыми презрением.

— Ну уж из-за женщины я точно не сниму со своей шпаги защитный колпачок, — провозгласил Арно и прижал руку к сердцу, словно давая клятву.

— Для такого теяния не быть тостойной причины! — с явным волнением, путаясь и в грамматике, и в произношении, воскликнул Иоганн.

— Что ж, романы ведь тоже писали люди, — усмехнулся Берто. — Кто знает, быть может у нас все-таки достанет сил остаться на Королевской площади.

— Так и будет, друзья! — повторил Ричард. И раскинул руки в стороны, словно от избытка чувств пытаясь обнять весь этот солнечный светлый мир. — Так и будет!

@темы: General, Джен, Фик, G - PG-13, Драббл, Фест Р.О.

---

В Талиг через цзянху

[snou_white]

Название: В Талиг через цзянху
Автор: snou_white
Бета: нет
Размер: драббл, 370 слов
Пейринг/Персонажи: Ричард Окделл, Рокэ Алва
Категория: потенциальный слэш )
Жанр: стеб, точнее, бред ), AU
Рейтинг: G
Примечания/Предупреждения: кроссовер с "Магистром дьявольского культа". Читать с осторожностью, открывать кат на свой страх и риск )


Дик постоял у черной двери, помялся, вздохнул и переступил порог.

- А вот и вы, юноша, - фигура в синем у окна даже не пошевелилась, струящиеся по спине черные волосы не шелохнулись. Дик еще раз вздохнул про себя и сложил ладони перед собой, кланяясь.

- Садитесь завтракать.

Дик кое-как опустился у низкого столика и с ненавистью ткнул в холтийское зерно длинными деревянными палочками, пытаясь удержать их в руках, не разбросать еду и донести до рта хоть что-то. Если это можно было назвать едой...

Неизвестно, через какие земли путешествовал Алва, прежде чем вылез из Дыры, - что-то он упоминал про "цзянху", хотя Дик не был уверен, что правильно расслышал, - но все, знавшие его прежде, не могли опомниться от изумления.

Лионель Савиньяк потерял дар речи, когда Алва вместо гитары взялся за некий семиструнный инструмент, звучавший приятно, но ужасно непривычно; Эмиль - когда увидел, как эр Рокэ пьет "Черную кровь" из небольших фарфоровых пиал.

Кансилльерия стонала и жаловалась, разбирая приказы, написанные тушью на длинных свитках. Писать их приходилось Дику, да еще и кистью, а не пером, как приличные люди. А уж когда Рокэ влетел во дворец на мече Раканов...

В восторге от всего этого был один Марсель Валме, распространявший по Олларии стихи, в которых не было ни рифмы, ни понятного смысла.

- Вам не нравится завтрак, юноша?

- Я слышал, в Холте этим кормят лошадей.

- Это рис, юноша. Он очень полезен.

Дик промолчал, что терпеливый Робер Эпинэ, и тот сказал, что предпочел бы агарисскую морковку. Алва управлялся с палочками легко и непринужденно и опустошил половину своей тарелки, а Дик едва смог проглотить несколько зернышек.

- Терпите, юноша. Вы так громко призывали мой дух и клялись, что готовы на все, а теперь не рады? Или тоже хотите переоблачиться в ханьфу?

Дик поперхнулся. Если честно признаться, Алве шло даже это странное одеяние и новая прическа, но Дик даже представлять не хотел, как тут же запутается в длинных полах, если сам наденет такое.

- Если сделаете сегодня в приказе не больше трех ошибок в иероглифах, научу вас летать на мече Раканов. Или играть на гуцине... Кстати, юноша, в путешествиях я встретил любопытный обычай - фуцзянский брак. Как вы думаете, много ли выкупа запросит за вас ваша матушка?

- Эр Рокэ!!!

- Можете называть меня "гэгэ".


Пояснения:
1. Цзянху - "боевой мир", который населяют мастера единоборств, объединённые в различные секты, кланы и школы. Вымышленное пространство, в котором разворачивается действие китайского приключенческого фэнтези.
2. Ханьфу - один из видов традиционной китайской одежды.
3. Гуцинь - китайский семиструнный щипковый инструмент.
4. Фуцзяньский брак - брачный союз между мужчинами в провинции Фуцзянь в древнем Китае.
5. Гэгэ - "старший брат". При обращении девушки к парню имеет смысловой оттенок кокетства )).

@темы: Фик, G - PG-13, Юмор, Преслэш

---

[Rattenfaenger_von_Hameln]

Название: Recordar
Автор:  Rattenfaenger_von_Hameln
Бета: нет
Размер: драббл, слов 1044
Пейринг/Персонажи: Ричард Окделл (хотя здесь у него совсем другая фамилия
Категория: джен
Жанр: Modern-AU
Рейтинг: G
Примечания/Предупреждения: Предупреждать не о чем. Просто маленькая история, которая очень хочет вырасти большой. Recordar по-испански означает "вспомнить".


Под ногами скрипели ступени – широкие, добротные, крепкие. Как и все, что делал отец. Он и сам был такой – кряжистый, мощный, широкоплечий. Или он просто запомнился Дику именно таким? Когда тебе десять, родители всегда представляются очень взрослыми и надежными. И они точно будут с тобой всегда – иначе ведь и быть не может, правда? Твой мир мал и незыблем, и в нем никто никогда не умрет.
Дикон толкнул тяжелую крышку люка, закрывавшего ход на чердак: когда отца не стало, они с матерью перетащили сюда все его книги – младшие девочки подрастали, им была нужна отдельная комната. Так сказала Мирабелла, а Дикон не стал спорить. В конце концов, ей было решать, как им поступать дальше. Маленький дом в одном из районов Старого города, книжная лавка на первом этаже – на то, чтобы горевать и лить слезы, Мирабелла дала себе четыре дня. После того как похоронили отца, Дикон больше ни разу не видел, чтобы она теребила в руках носовой платок или отворачивалась, пряча от детей покрасневшие от слез глаза: дом, магазин и всё их небольшое хозяйство – всё теперь было на ней. А книги, папины записи... "Твой отец был мечтателем, – говорила мать. – Нечего витать в облаках, Ричард. Стой на земле обеими ногами, тогда никакой ветер тебе не страшен".
На чердаке полутьма, крохотные окошки под самой крышей зашторены, но свет бьет сквозь щели между неплотно задернутыми занавесками, отчего они кажутся темными полотнами в золоченых рамах. Только вот безвестный мастер позабыл нанести на них краски.
Дикон прошел к окну и отдернул тяжелую ткань, впуская в комнату солнце. Вот-вот явятся гости, стол внизу накрыт, а он терпеть не может это бездеятельное ожидание. И о своём дне рождения предпочел бы вообще позабыть. Потому что вечно ждешь чего-то, загадываешь – а потом, кисло улыбаясь, распаковываешь подарки. Мать и Айри всегда выбирают что-нибудь практичное – рубашки там, свитера... Конечно, ему же скоро поступать в университет, он должен выглядеть прилично.
А отец... сейчас уже и не вспомнишь, что он дарил Дику. Хотя нет, как-то раз он приволок старинную книгу, а мать ворчала, что Эгмонт на самом деле решил побаловать себя, а не сына: зачем десятилетнему ребенку древний фолиант с гравюрами? Том был увесистый, в черном кожаном переплете. Дикон тогда просто полистал его, разглядывая картинки. Короли, маршалы, кансильеры... "История Талига от Франциска Великого до Октавия IV". Читать Дик любил, но написано было непонятно, и он отложил отцовский подарок до лучших времен – и теперь тот, вместе с прочими книгами Эгмонта, пылился на чердаке.
Дикон осторожно провел ладонью по обложке, стирая пыль; на пальцах остался серый след. Дик по привычке вытер руку о джинсы и чихнул – нет, задерживаться здесь надолго нельзя, он раскашляется, а мать поднимет шум. У отца повсюду были закладки, на страницах его дневников пестрели схемы, стрелки, вопросительные знаки. "Вот понимаешь, мы – Лагаши, – рассуждал он. – Но к алатским Лагаши отношения не имеем. Как это вышло?" "Может быть, просто фамилия похожая?" – неуверенно предполагал Дикон. "Не забивай голову ребенку, – тут же встревала мать. – Сам знаешь: какой-нибудь пьяный писарь записал имя в церковной книге и перепутал буквы. Не понимаю, с чего ты вообразил, что у нас дворянские корни".
... Дикон улыбнулся, дотрагиваясь кончиками пальцев до красивых ярких гербов на одной из первых страниц: лошадь с молнией, ворон, кабан... "Вепрь, – поправил бы его отец. – На гербе у Окделлов был вепрь. Тверд и незыблем, а? Каков девиз!" Кабан пришелся Дику по душе: вот уж кто крепко стоял на земле! Всеми четырьмя лапами вкопался, такого не так-то легко сдвинуть с места. А вот спрут Дику не нравился совершенно.
Он вновь чихнул: нос забился мгновенно, надо бы хоть окно открыть. Тогда он сразу же услышит, когда приедут дядя с тётей и Редж – они всегда паркуются прямо у входа в книжную лавку. Если смотришь на дома сквозь давно не мытое стекло, их очертания кажутся размытыми, словно запыленными, но стоит распахнуть створки – и картинка мгновенно меняется: украшенные лепниной фасады, широкие полукружья окон, карнизы, дающие приют суетливым голубям. Весна, пока еще робкая, блеклая... но пройдет еще пара дней – и город оглохнет от птичьего щебета, голоса зазвучат громче, станут ярче одежды. И воздух... такой влажный, свежий и прозрачный, словно там, на небесах, кто-то затеял уборку.
Да, сколько раз Дик уже обещал себе: они с Айри как-нибудь вместе поднимутся в мансарду, сметут пыль, всё тут отмоют, расставят на полках папины книжки. И тогда он устроит здесь свой кабинет и обязательно прочтет всё, над чем поздними вечерами, закрыв лавку на замок, корпел отец.
Ветер, ворвавшийся в открытое окно крохотной комнатушки, ворошил страницы позабытой книги, словно пытался отыскать в ней нужное место. Но потом вдруг передумал и умчался по своим делам – играть в голых древесных кронах, подбрасывать обрывок газеты, гоня его дальше по переулку, ерошить волосы кутающихся в плащи и куртки прохожих.
Дикон вернулся к столу, вглядываясь в портрет, который решил показать ему ветер. Если бы нарисованные глаза человека – властного, надменного, гордого – могли видеть, он вряд ли обрадовался бы тому, что судьба забросила его в затхлую каморку, заставленную ненужными вещами. Он смотрел прямо перед собой – вдаль, в никуда, как часто взирают на всё вокруг сильные мира сего. И бледные пальцы сжимали свиток, на котором отчетливо проступали буквы, складывающиеся в слово на кэналлийском: "Recordar". Подпись под гравюрой извещала Дика о том, что перед ним Первый маршал Талига Рокэ Алва. Странно, на портретах регента времен начала круга Ветра, что в изобилии встречались в музеях Олларии, тот выглядел гораздо старше. Да и в учебнике истории... Еще ребенком, рассматривая старые репродукции, Дик недоумевал, как на маршальском мундире помещается столько орденов.
... Дикон вздрогнул от раздавшегося снизу шума: шорох шин по брусчатке на безлюдной улочке казался слишком громким. Хлопнула дверца, потом еще одна – наверное, это Редж и дядя Эйвон помогают выбраться из машины дородной Аурелии. "Режд, осторожнее! Не помни цветы! И подарок, Эйвон, ты не забыл подарок?" Пора было спускаться встречать гостей.
- Дик! Дикон! – голос Айри доносился снизу. Конечно, она его ищет. – Дикон, куда ты запропастился?
Она уже взбегала по ступеням на второй этаж.
- Ты опять в своей конуре? Мама будет ругаться. Пошли, пора за стол.
- Уже иду.
- Немедленно вылезай оттуда, слышишь!
Конечно, он именинник, он должен выйти к гостям, независимо от того, звал он их или нет. Мать опять скажет, что он ведет себя как маленький. Они с Айрис сбежали вниз по лестнице, уже перед входом в гостиную сестра отряхнула его джинсы и поправила воротник рубашки.
Но Дику казалось, что человек на портрете смотрит им вслед – сквозь сотни лет, сжимая в руках предназначенное Дику послание.

@темы: Джен, Фик, Фест Р.О.

---

[Siore]

Название: Повелитель
Автор:  Siore
Бета:  raymond,  Louis Lorraine
Размер: мини, 2218 слов
Пейринг/Персонажи: Ричард Окделл, закатная тварь, Одинокий, живые камни.
Категория: джен
Жанр: экшен, ангст
Рейтинг: PG-13
Примечания/Предупреждения: По ту сторону смерти нет ничего хорошего – но сильный духом вернется и оттуда. Текст является продолжением сцены в Лабиринте с призраками Алвы и Альдо («Сердце Зверя», том первый – «Закат»).
АУ формата «Окделл жив», открытый финал.


— Идите уже, юноша, — равнодушно сказал Алва, — или оставайтесь. Для меня это ничего не изменит.
— Я иду.
— Я понял.
На пороге Дик ощутил минутное сожаление о сделанном выборе, но тут же напомнил себе, что Алва сам — в очередной раз! — с обычным презрением к чужому сочувствию отослал его прочь. Что ж, помощь эру не нужна, и он не станет навязываться гордому человеку, который больше не хочет жить. Зато он сам нужен Альдо. Как обычно.
Он все же обернулся напоследок — и замер. Алвы у огня не было. Не было и огня, и даже камина, не было вообще ничего — в дверном проеме клубилась серая пустота. Что за...
— Выше голову, Надорэа! — прикрикнул сюзерен. — Только Спруты прячутся по темным углам и ноют о прошлом — а мы отправимся в Гальтары и возьмем то, что принадлежит нам по праву! Когда настанет время, я сам поведу армии в сердце анаксии!
Сюзерен улыбался — это было видно даже в полумраке.
— Идем, — сказал он, смахнув внезапную слезу — должно быть, расчувствовался от долгожданной встречи — и, ничего больше не поясняя, повернулся и зашагал по коридору. Очередному пыльному и бесконечному коридору странного здания. Вспомнились хитрые задачки, так любимые сьентификами: «внутри больше, чем снаружи». Здесь всё так. Вот и Алву от него спрятали — скорее всего, оптическая иллюзия. Система зеркал, такое им показывали в Лаик...
Усилием воли отвернувшись от клубящегося серого тумана, Окделл поспешил за сюзереном.
— Альдо, где мы?
— Там, где нам следует быть, — отозвался Альдо, не оборачиваясь. — Скоро будем на месте.
Ричард решил не спорить — тем более, что анакс ускорил шаг. Ноги у сюзерена длинные, еще немного, и придется перейти на бег, чтобы не отстать. Скоро будем на месте? Хорошо. Там все и выяснится.
Альдо свернул за угол, Ричард последовал за ним. За поворотом ждал новый сумрачный коридор, казавшийся бесконечным, однако вдалеке брезжил свет, ярко-оранжевый, словно пламя камина.
— Видишь? — Ему послышалось, или Альдо действительно усмехнулся? — Клирики не всегда врут: Закат и вправду существует. Только избранный может коснуться его пламени и уцелеть, обретя новые силы. Нам туда, Ричард. Мы — избранные, и мы не отступим.
— Конечно, — Ричард вскинул голову, скрывая охвативший его страх. Они с Альдо идут в Закат... значит, он все же умер там, в скалах на границе Надора? И сюзерен вправду погиб? Теперь, за гранью смерти, они встретились. А вот Алва жив — поэтому его здесь и нет...
Страх сменила злость, точнее — бешенство. Карваль не промахнулся, мерзавец. Его «чесночники» вернутся в Ракану и будут лгать, что ничего не знают — так всегда поступают негодяи, заискивающие в лицо и бьющие в спину. Одну такую тварь, долго притворявшуюся ангелом, он упокоил навеки — жаль, только одну. Если бы можно было вернуться и расквитаться со всеми — за себя, за сюзерена, за бесконечную ложь, которой его кормили все, кому он верил... Увы, из Заката не возвращаются — или это очередная ложь? В любом случае они еще не там — хотя и рядом, лицо уже чувствовало жаркое дыхание пламени, ревущего в полусотне шагов впереди.
— Альдо! Нам точно туда?
— Боишься? — презрительно бросил сюзерен, не останавливаясь.
— Нет, но...
— Здесь не бывает «но», юноша.
Голос Альдо изменился: теперь он звучал гулко, словно набат в тот страшный день святой Октавии, когда праздник обернулся резнёй.
— Только «да» или «нет». Ты уже сказал «да» — там, где навсегда оставил жалкого слепца и свое прошлое. Оглянись — и сам все поймешь.
Ричард послушно оглянулся — и охнул: пройденный коридор исчез. Путь назад отрезала глухая стена. Пятна плесени на сером камне складывались в грубый рисунок пегой лошади с длинной нечесанной гривой. Где-то он уже видел нечто подобное, и воспоминание было не из приятных.
Злость вновь сменилась страхом. Они в ловушке. Точнее, это он в ловушке. Тот, кто привел его сюда, только прикинулся Альдо, но... это не Альдо! Альдо иначе говорит — и Альдо никогда не назвал бы его «юношей»!
— Догадался, — вкрадчиво произнес не-Альдо. Он уже никуда не торопился — стоял, скрестив руки на груди, и смотрел на Ричарда. В его глазах плясали искры — лиловые, словно аметисты в герцогской цепи Приддов — а за спиной, всего в нескольких шагах, бушевало пламя. И он ничем, ничем не походил на Альдо — скорее уж на Леворукого из кошмарных снов Дика. Как можно было обмануться?!
— Увы, слишком поздно. Твое место в Закате — и я приведу тебя туда.
— Нет!
Ричард отшатнулся, ударившись затылком о стену. Бежать было некуда. Он был полностью во власти закатной твари, подло прикинувшейся другом и сюзереном.
— Какая... прелесть, — губы твари растянулись в крайне неприятной улыбке, напомнив Дику тот давний разговор с Алвой о проигранном кольце. — Вы все-таки научились говорить «нет», юноша, лучше поздно, чем никогда. Но это вас уже не спасет.
Его руки внезапно вытянулись, превращаясь в щупальца гигантского спрута, и обхватили Дика за плечи — цепко и сильно. Дик забился, пытаясь вырваться, но тварь только расхохоталась, выпустив еще пару щупалец, спутавших пленнику ноги.
— Ты мой, — голос твари прозвучал почти нежно. — Я долго ждал тебя. Не бойся. Больно не будет — будет весело.
«Тебе-то, может, и будет весело, ненасытная сволочь...»
Ужас и отчаянье внезапно вновь сменила злость. И не просто злость — ярость ревущего каменного потока, сметающего все на своем пути. Убив кагетское озеро, Алва лишь хотел вынудить Адгемара сдаться — но невольно показал своему оруженосцу подлинную силу, данную ему по праву рождения, и наверняка потом пожалел об этом. Истинное знание скрывали все. Окделла льстиво называли Повелителем Скал — а на деле он был всего лишь игрушкой. Все, кого он считал друзьями и близкими, держали его за дурачка, врали в глаза, играли его чувствами — матушка, Наль, дядя Эйвон, эр Август, Катари, Алва... И, наконец, эта гадина.
Всё. Хватит. Терять уже нечего.
— Отпусти, — тихо, сквозь зубы, потребовал он, едва сдерживая ярость. В одном проклятый «чесночник» не соврал: он может приказывать камням. И он это сделает, если тварь от него не отстанет.
— Шутиш-ш-шь, — прошипела тварь. Она окончательно утратила человеческий облик, превратившись в покрытое рыжей шерстью существо с кошачьей головой. Передние лапы тоже были кошачьи, задние ноги — лошадиные, а гигантские щупальца, по-прежнему державшие пленника, росли у твари изо рта. И воняло из этого рта хуже, чем от блевотины умирающих в Доре. От Зверя нестерпимо хотелось отвернуться — но надо было смотреть твари в глаза.
— Отпусти, мразь! Иначе пожалеешь!
— Шиш-ш-ш, — кошачьи глаза глумливо сощурились, еще одно щупальце потянулось к Ричарду, обвивая шею. — Не смеш-ш-ш-ши. Ты врёш-ш-шь. Создательница велит — съеш-ш-ш-шь его. Это вкус-с-сно, это больш-ш-шая мыш-ш-ш-шь. Какая прелес-с-с-сть...
— Уйди!! — Услышав из уст твари любимое присловье Алвы, Дик, не сдержавшись, заорал. Обычные животные пугались крика — но не эта дрянь. Всё, теперь надежда только на Скалы. Надо только вспомнить слова...
Ладонь сжалась в кулак, внезапно ощутив знакомую рукоять фамильного кинжала — того самого, с вепрем на лезвии. Ах да, точно, Карваль же тогда бросил ему кинжал, с презрительным «лучше сам убейся, свинёнок». Странно, что клинок сейчас оказался в руке — Дик потерял его еще до встречи с призраком Алвы. Значит, снова магия, но сейчас она станет спасением.
Дик осторожно повернул кисть и резко, с силой ткнул острием снизу вверх, куда придется. Пришлось в бурое брюхо. Брызнула темная, словно чернила, кровь, тварь взвыла ошпаренной кошкой, когтистая лапа рубанула воздух, лишь немного не дотянувшись до его лица. Еще чуть-чуть, и быть бы ему без глаза. Зато теперь, должно быть, от испуга, он, наконец, вспомнил нужные слова.
«Скалы, я, ваш Повелитель, призываю вас. Мой молот и мой щит, на помощь! Р-рох-х-х!»
Ричард не произнес этого вслух — щупалец твари сдавил горло, не давая ни вскрикнуть, ни вздохнуть. Но Скалы услышали.
Стены коридора дрогнули и с надсадным хрустом и скрежетом начали смыкаться. Камень, упавший с потолка, стукнул твари аккурат по темечку; та завизжала, ослабив хватку. Ричард снова наугад ткнул кинжалом — попал — и, вывернувшись из объятий Зверя, несколько раз рубанул наотмашь, отбрасывая ошметки щупалец. Камни рушились сверху прицельно, острый осколок воткнулся твари прямо в глаз, последовал новый истошный вопль. Ричарда не зацепило ни одним камешком, он почти вырвался, но бежать по-прежнему было некуда, кроме как в пылающий впереди огонь. Ну что ж... Скалы огня не боятся — он очищает и закаляет. Страшно, очень страшно, сердце едва не выпрыгивает из груди, но выбора нет.
— Я пройду.
Он не услышал собственного голоса — все заглушил рев пламени, взметнувшегося навстречу. Пинком стряхнув с сапога последнее назойливое щупальце, Ричард шагнул вперед. Ненасытная тварь, истекая кровью, с обиженным воплем ринулась следом.
Его мгновенно обожгло, но он не успел даже вскрикнуть, как боль ушла. Ах да, он ведь уже умер. Или все-таки нет? Что там на этот счет в Эсператии? А ничего. Автор Книги Ожидания явно здесь не бывал.
Отчаяние, ярость и страх сменились решимостью. Закат или не Закат — он пройдет и выйдет отсюда, и все демоны преисподней не смогут ему помешать.
Сжимая рукоять кинжала, он шел сквозь пламя, не чувствуя его обжигающего прикосновения, слыша, как за спиной с грохотом рушатся древние своды и воет, корчась в пламени, закатная тварь, лишившаяся добычи. Камни били тварь по голове, вгрызались острыми краями в плоть, давили, ломая гадине хребет — этого Ричард уже не видел. Словно Горный Зверь, он шел вперед, не останавливаясь и не оборачиваясь, не думая ни о препятствиях, ни о смерти — и в какой-то миг огненный вихрь дрогнул, рассыпался искрами и исчез, так и не сумев одолеть одного упрямого человека. Человека, называющего себя Повелителем.
А потом этот человек бесконечно долго падал в звездную бездну, неистово хохоча и на все лады повторяя одно лишь слово — слово Камня, открывшееся ему когда-то давно, в грохоте грозы на берегу разъяренного Барсова Ока. Это смерть, казалось тогда.
Теперь ему так не казалось. Слезы облегчения и радости текли по щекам. Окделлы не плачут — но теперь, по ту сторону жизни, сдерживаться незачем. Пусть текут.
«Рох-х-х, рох-х-х, р-рох-х-х...»
Падение — или, скорее, полет — оборвалось внезапно и неожиданно.

— Приветствую, — произнес светловолосый воин в алом плаще поверх гальтарских доспехов. — Я ждал тебя.
Они стояли у обрыва. Ветер трепал сухую траву, внизу билось о скалы море. У ног светловолосого увивались три кошки — черная, рыжая и пестрая, но незнакомец не обращал на них внимания, не сводя взгляда с ошарашенного лица Ричарда. Глаза у незнакомца были ярко-зеленые, цвета молодой листвы.
— Зачем? — невпопад брякнул Дик, запоздало понимая, что спрашивать следовало, наверное, не это. И уж точно — не таким тоном.
Зеленоглазый не рассердился.
— Ты должен был прийти. Все Хранители рано или поздно приходят сюда, на Рубеж. Это отдых перед боем.
— Я ничего не понял, — сумрачно отозвался Дик, удивляясь, что не ощущает ни тени робости перед незнакомцем. — Кто вы и где мы?
Воин покачал головой.
— Это неважно. Главное — ты здесь, а значит, все еще можно исправить.
— Исправить — что? — Дик уже окончательно перестал что-либо понимать.
— Сюжет, — усмехнулся зеленоглазый, — или, как говорят эсператисты, Замысел. За ночью обязательно приходит рассвет — время прозрения и исправления. Но ты действительно устал. Отдохни.
Он коснулся плеча юноши — и мир вокруг растаял, растекся радужными нитями, а затем померк, сменившись мягкой сонной тьмой.

Теплый солнечный зайчик прыгнул на щеку, защекотал нос. Дик сморщился, чихнул — и открыл глаза.
Он сидел, привалившись к боку теплого валуна, поросшего серебристым лишайником. Шагах в двадцати перед ним расстилалась гладь озера, очень похожего на надорское. Однако скалы и черный еловый лес над замершей водой были иными, незнакомыми.
Ричард размял затекшие ноги и не спеша поднялся, вглядываясь и вслушиваясь. Никого. Ни мотылька, ни зверька, ни единой живой души. И — тишина: звенящая, странная, словно он видел озеро во сне. Усыпавшие берег валуны молчали — однако Повелитель Скал чувствовал: они смотрят. И ждут. Его, Повелителя.
Осторожно ступая с камня на камень и мысленно извиняясь за каждый шаг, Ричард спустился к воде, раздвигая заросли камыша. Склонившись над заводью, он увидел свое отражение — осунувшееся лицо, длинные растрепанные волосы с изрядной проседью. Ни ран, ни ожогов, ни даже копоти — закатное пламя не оставило следов, какие оставляет обычный огонь. Щетина на щеках отросла настолько, что уже напоминала бороду, делая его похожим на старинные фамильные портреты времен Франциска Первого — те, что сгинули вместе с замком и родичами. Сколько же времени прошло с тех пор? И где он сейчас?
Дик задумчиво потер ладонью щетину. Сбрить бороду было нечем: фамильный кинжал пропал вместе с тварью и закатным пламенем. Цена спасения. Кто-то помог ему спастись, а потом привел сюда. Зачем? Чтобы остаться здесь навеки, лесным отшельником с мыслями о тщете всего сущего? Вряд ли. Зеленоглазый воин там, у обрыва, сказал — надо что-то исправить. Но что?
Там, куда он попал, исправлять, похоже, ничего не требовалось. Совершенная красота места поражала куда сильнее, чем картины Диамни Коро. Что находят люди в гальтарских древностях? Ничего ведь особенного, если сравнить.
Вечерело, и над озером пылал закат — спокойный и настоящий, он совершенно не напоминал то загробное пожарище, куда его притащила тварь. Нагретые солнцем камни молчали, нежась в траве. Он знал, что может приказать им встать и пойти, ударить и убить, разбиться и умереть — но от него ждали чего-то другого. Не приказа — выбора.
Это было странно и непривычно. В прежней жизни Ричард нечасто слушал и слышал камни: их тихие голоса заглушали его собственные мечты, планы и наваждения — как оказалось, слишком громкие. Вспомнилось случайно подслушанное, ядовито-сладенькое: «Вепри очень громкие... животные». Кто же это сказал? А, неважно. Мир оказался иным, совершенно отличным от того, что он себе навоображал. Вот что важно по-настоящему. И ему действительно есть, что исправлять. Но для этого нужно вернуться... как?
Пока он размышлял, солнце почти ушло за горизонт. На темной глади озера горела дорожка алого пламени. Последний луч — и последний шанс. Однажды он уже прошел сквозь пламя — пройдет и снова.
— Я должен, — произнес Ричард вслух, чувствуя, как насторожились и подались к нему серые, обросшие мхом валуны. Они знали это слово — слово истинного Повелителя.
— Я должен — и я вернусь, — продолжал он, зная, что говорит не в пустоту. — Слишком много закатных тварей бродит по Кэртиане, прикидываясь людьми. Их надо остановить, пока они не начали жрать.
Он успел услышать, шагнув с берега на огненную дорожку, как озерные валуны тихо вздохнули — понимая, одобряя и напутствуя. А впереди, в свете двух лун, уже маячило упрямо вцепившееся в камни костяное дерево. Дерево, хранящее границу Надора.

@темы: Фест Р.О.

---

тряхнем стариной в рамках феста др 2019

[adept-13]

обе идеи не мои, а Jenni, мое только исполнение)

Название: Сапоги
Автор: adept-13
Персонажи: Ричард Окделл, надорские сапоги
Жанр: юмор
Рейтинг: G

Название: Еще печеньку?
Автор: adept-13
Персонажи: Ричард Окделл, Изначальная тварь
Жанр: юмор
Рейтинг: G

@темы: Джен, Арт, Фест Р.О.

---

Фест к д/р Ричарда Окделла 2019

[AlvaDick]

Мы открываем фест в честь дня рождения Ричарда Окделла и приглашаем всех, кто хочет его поздравить, выкладывать в сообществе свой креатив

Код баннера

Код баннера

<div align="center"><a href="http://alvadick.diary.ru" target=_blank><img src="http://static.diary.ru/userdir/3/0/9/1/3091004/77743036.jpg"></a></div>

@темы: Фест Р.О.

---

Фест к д/р Ричарда Окделла 2019

[AlvaDick]

В 9 день месяца Весенних Скал (или, если хотите, 28 марта) все желающие приглашаются в сообщество  AlvaDick, чтобы принять участие в фесте и поздравить с днём рождения Ричарда Окделла.

Поздравлять можно совершенно в любом формате: фанфиком (любого жанра и объёма), рисунком, коллажем, клипом, аватаром, открыткой, фандомной аналитикой, вышитой салфеткой, фотографией плюшевой свинки и т.д.

Работы выкладываются участниками самостоятельно 28 марта в сообществе  AlvaDick.

На фест принимаются как дженовые работы, так и работы с любыми пейрингами, но Ричард Окделл должен быть одним из главных героев.

На фест принимаются только новые работы, созданные специально для феста и не выкладывавшиеся раньше ни на каких ресурсах. Каждый участник может представить неограниченное количество работ.

Дорогие участники! Возможно, оговаривать это лишнее, но так как фест приурочен ко дню рождения, то фанфикам лучше быть с хэппи-эндом, клипам и артам — не (слишком) ангстовыми, а аналитике — не быть негативной.

Ждем ваших работ!

код для баннера

<div align="center"><a href="http://alvadick.diary.ru/p217290110.htm" target=_blank><img src="http://static.diary.ru/userdir/3/0/9/1/3091004/77743036.jpg"></a></div>

запись создана: 07.03.2019 в 11:11

@темы: Фест Р.О.

---

Список работ феста к д/р Ричарда Окделла 2018

[AlvaDick]

Фест в честь дня рождения Ричарда Окделла завершен.

Выложенные работы:

"Они одинаковые", фик, автор Kesseana.
"Браслеты", коллаж, автор Angelcat.
"Философы", фик, автор tigrjonok.
"Оруженосец", фик, автор tigrjonok.

Огромное спасибо всем авторам за прекрасные работы!
Еще раз поздравляем Няшечку с днем рожденья
Оставайтесь с нами

@темы: Фест Р.О.

---

[tigrjonok]

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

Философы, джен, general, drama, PG

[tigrjonok]

Название: Философы
Автор:  tigrjonok
Персонажи: Ричард Окделл, Эгмонт Окделл, Наль Ларак, Эйвон Ларак, Рокэ Алва, Лионель Савиньяк
Жанр: general, drama
Размер: мини, 1029 слов
Рейтинг: PG
Дисклеймер: Герои принадлежат ВВК, а буквы алфавита — народу. Все не мое, и даже воздух какой-то спертый (с)


Весна в тот год обещала стать холодной. Весенний Излом прошел несколько дней назад, но все дольше задерживающееся на небосклоне солнце по-прежнему ласково касалось пушистых снежинок и не спешило освободить из зимнего плена звонкие ручьи.

Ледяные узоры на окнах весь день искрились разноцветными и будто бы праздничными огнями, и к вечеру Ричард был полностью захвачен странным чувством неопределенности. Отец обещал взять его с собой на прогулку в скалы, как только растает снег. Тайком от матушки, разумеется: герцогиня Окделл полагала это слишком опасным для молодого наследника (впрочем, «слишком опасным для молодого наследника» было почти любое место за пределами замка). Ричард с нетерпением ждал этой вылазки и, словно какой-нибудь язычник, готов был даже обратиться к солнцу с еретической молитвой, если бы это помогло приблизить наступление настоящей весны. С другой стороны, морозная иллюминация на окнах — живое свидетельство того, что до весны еще далеко, — будила в груди беспричинную радость. Вероятно, слишком детскую: во всяком случае, именно так объяснил себе это чувство Ричард, связав его с приближающимся днем рождения. В Надоре никогда не устраивали «огненных потех», сопровождавших, как говорили, королевские праздники, но Ричарду казалось, что это должно быть похоже на солнечно-снежные искры, что днем разбрасывала по двору пляска холодного зимнего света.

После ужина герцогиня Окделл сразу поднялась к себе, а все остальные собрались в Каминном зале. Отец позволил Ричарду остаться со взрослыми, хотя тому даже одиннадцать должно было исполниться только через несколько дней. Он сказал: по случаю приезда кузена, хотя Наль пробормотал себе под нос что-то, подозрительно смахивающее на «скорее, по случаю недомогания эреа Мирабеллы».

Впрочем, Эгмонт Окделл, вероятнее всего, скоро пожалел о своем решении: почти сразу они с Эйвоном Лараком углубились в серьезную беседу, каждую минуту становившуюся оживленнее, и, судя по тому, как они все больше понижали голоса, присутствие детей при этом разговоре было нежелательно. Однако Ричард ничего не замечал. Он водил пальцем по подлокотнику кресла, бессознательно повторяя рисунок изморози на окне своей комнаты — и мечтая: о скорой весне, и о том, что завтра он снова проснется от улыбки солнечного зайчика, которую поймает застывшая на стекле вода.

— Леворукий хранит своих избранников, — вдруг сказал Эйвон. Даже не в полный голос, но на фоне предыдущего шепота слова прозвучали так громко, что Наль, в отличие от Ричарда напряженно прислушивающийся к разговору, подпрыгнул на стуле.

— Но ведь Создатель сильнее Леворукого, — с вопросительной интонацией заметил Ричард и тут же густо покраснел, поняв, что, забывшись, вмешался во взрослый разговор — и наверняка сморозил глупость.

— Нам остается только верить в это, — ответил Эгмонт с мягкой улыбкой.

Наль глубоко вдохнул, словно собираясь нырнуть в холодную воду, и выпалил:

— В столице говорят, что кэналлийцы не верят не только в Создателя, но и в Леворукого. То есть, я хочу сказать… Ну, они верят во что-то свое, как мори… кхм, в смысле, как гоганские еретики, например.

— Реджинальд, не стоит повторять все услышанные глупости, тем более в присут… — Эйвон запнулся, покосился на Ричарда и закончил: — здесь.

— Однако, даже если это глупость, то вполне правдоподобная, — теперь Эгмонт ободряюще улыбнулся уже Налю. — Кэналлийцы не такие, как мы. Этих людей нельзя назвать нормальными. Да и их союзников, вероятнее всего, тоже.

— Чистый от нечистого не замарается, нечистый от чистого не обелиться. — Ричард не узнал высказывания, но по тону Эйвона понял, что это именно цитата.

— Хорошо, что нас не слышит отец Матео, но, боюсь, я не могу согласиться со святым Клементом, — возразил Эгмонт. — По крайней мере, в первой части утверждения.

— А почему они ненормальные? — не сдержал любопытства Ричард. — Я знаю, что они говорят на другом языке, но, наверное, они тоже собираются вместе на праздники, и гуляют по окрестным скалам, и играют зимой в снежки, и дарят детям подарки на день рождения, и… — Ричард резко замолчал, поняв, что снова начал вести себя как сущий ребенок. — Или нет?

— В Кэналлоа теплые зимы, — начал Наль, но Эгмонт перебил его тихим:

— Я бы не удивился.

— Вы шутите, эр Эгмонт?

Тот посмотрел на Наля совсем другим, тяжелым взглядом, и ответил:

— Хотелось бы. Но боюсь, что все-таки нет.

* * *

В особняке на улице Мимоз было так жарко, будто слуги вознамерились вернуть соберано Кэналлоа — раз уж тот не может отправиться туда сам. Мрачный Хуан ввел Лионеля в комнаты раненного Рокэ сам — и это лучшего чего бы то ни было свидетельствовало, насколько все плохо.

Рокэ, вопреки ожиданиям, не метался в горячке на кровати, а сидел в кресле — правда, укрытый пледом — и любовался на заоконную метель.

— Я впервые попал в Торку совсем мальчишкой, да еще и на Весенний Излом, — сообщил он не оборачиваясь вместо приветствия. — До того дня я никогда не видел снег. — Он говорил напевно и будто бы даже мечтательно — как бы смешно это ни звучало в отношении этого человека. — Солнечно-снежные искры представлялись мне праздничными огнями, а морозные картины на окнах, казалось, повергали в прах самого Диамни Коро. Правда, — в голосе мелькнула нотка зимнего холода, — я был все же не настолько мал, чтобы сообщить об этих наблюдениях соберано Алваро. Вероятно, к счастью.

Лионель кивнул, на мгновение забыв, что Рокэ его не видит.

— Наемные убийцы могут быть полезнее прознатчиков. — Рокэ без паузы перешел на деловой тон. — Меня не одобряют многие, но убивают все же далеко не каждый день.

— Юг, север или запад? — с облегчением подхватил Лионель. Хотя вопрос был риторическим — по крайней мере, сам он был уверен в ответе.

— Не хочу испытывать судьбу, она пару дней назад и так постаралась. Считай, что пари я не принял.

— Что ж, значит, родные мятежники обойдутся без соперников за титул мерзавцев года.

— Как тебе угодно, — отмахнулся Рокэ и тут же поморщился, словно от боли. Хотя Лионель уже знал, что дело совсем не в физическом дискомфорте: просто Рокэ находил его пророчества излишне угрюмыми, хотя и никогда не говорил этого вслух. И все же Лионель возразил всему невысказанному:

— Я думаю о людях не хуже, чем они того заслуживают. Впрочем, не уверен, что упомянутых господ можно назвать людьми.

— Разумеется, — Рокэ иронично приподнял брови. — Они не радуются встречам с друзьями, не гуляют среди цветущих деревьев, не играют с детьми и не оплакивают… — Он оборвал сам себя, и его лицо приняло почти виноватое выражение.

Но Лионель все равно упрямо стиснул зубы и процедил:

— Я бы не удивился.

* * *

Ночной холод уже пробрался в галереи замка, но неровный свет свечей все равно выхватывал из темноты оконные узоры — и зажигал их слабыми бликами, предвещая завтрашние рассветы и наступающую весну.

— А все же, — заговорщицки улыбнулся Наль Ричарду, — я уверен, даже Рокэ Алва радуется, глядя на искрящийся снег.

@темы: General, Джен, Фик, G - PG-13, Драма, Мини, Фест Р.О.

---

Браслеты

[Angelcat]

Название: Браслеты
Автор: Angelcat
Пейринг: Рокэ Алва/Ричард Окделл
Примечание: По мотивам фика Kesseana "Они одинаковые"

@темы: Коллаж, Фест Р.О.

---

Они одинаковые

[Kesseana]

Поздравляю Дика с днем рождения, и в подарок ему небольшой драбблик.

Название: Они одинаковые
Автор: Kesseana
Пейринг: Рокэ Алва/Ричард Окделл
Жанр: романс
Категория: слэш
Рейтинг: PG-13

– Вот уж повезло, так повезло… – Старик-ювелир поднялся, пошарил кочергой в камине, разворошив угли, и вернулся к столу, на котором стоял отвар, приготовленный симпатичной соседкой Мадлен. – Раньше-то господин Первый маршал ни разу ко мне не обращался, ну это-то понятно, у него своих кэналлийских ювелиров в достатке, они же лучшими мастерами почитаются. А позавчера среди ночи заколотили в дверь, я испугался аж, думал, пожар или потоп какой… Ан нет, стоит за дверью домоправитель его, рожа разбойничья, но вежливый, так и так, говорит, срочная работа для соберано. И эскиз мне в руки сует.

– А что на том эскизе нарисовано было, дядюшка? – заинтересованно спросила Мадлен.

– Прости, милая, но сказать не могу. Мне не только за работу и срочность задаток дали, но и за то, чтоб язык за зубами держал. Но ты лучше послушай, что дальше-то было, – старик улыбнулся и плеснул себе в чашку еще отвара. – Я, конечно, ложиться уже не стал, сразу за заказ этот принялся. А с утра снова в дверь стучат, и кто бы ты думала за порогом? Оруженосец первомаршальский пришел. Стоит, пытается важным казаться, но уши красные выдают, что волнуется почему-то мальчонка. Сказал, мол, хочет несколько примеров изделий моих посмотреть. Пока я к бюро ходил, да по ящикам разным шарил, он по кабинету нервно расхаживал, да и увидел на столе, где я работал до того, эскиз от Первого маршала. Вцепился в него и закричал, что вот оно, именно такое ему и надобно. Уж как я его ни уговаривал, не отступился он. Сказал, что заказ тайный и все равно его никто не увидит, да покраснел при этом пуще прежнего. Пришлось пообещать, что и ему такой же сделаю, с небольшим изменением, конечно.

– И что теперь получается, у Первого маршала и его оруженосца почти одинаковые украшения будут?

– Получается, что так, Мадлен, – хитро усмехнулся старик.

***

В маленькой церкви было светло и тихо. Только они двое и братья Савиньяки, вызвавшиеся быть свидетелями странной церемонии. Священника, конечно же, не было. Какой же священник возьмется благословить такой брак?

– Побери меня Леворукий, если я мог представить, что вляпаюсь в такую историю. Ладно, как говорится, в горе и радости, – Алва тряхнул головой. – Дай руку, Ричард.

Дик поспешно закатал рукав и протянул руку. Алва защелкнул на ней серебряный браслет.

– Эр Рокэ! – Дик захлопал глазами и покраснел. – А как… А почему… Они одинаковые!

– Кто одинаковый?

– Вот! – торопливо сказал Дик. Он вдруг испугался, что Рокэ в последний момент передумает, полез в карман, а браслет, как на грех, зацепился. Ричард дернул и, кажется, надорвал подкладку. Пусть! Это не важно, вернее, сейчас важно совсем не это…

– Действительно, одинаковые, – поднял левую бровь Алва. – Только имена отличаются. Какой же пройдоха этот ювелир!

– Это судьба, Росио, – рассмеялся Эмиль Савиньяк.

– Я люблю вас, – просто сказал Дик. – Эр Рокэ, я все сделаю… Я хочу, чтобы мы были вместе. Чтобы мы были счастливы…

– Надевай, – Алва подставил обнаженную по локоть руку. Оказывается, он уже успел аккуратно завернуть рукав. – Не стоит говорить так много лишних слов.

– Эр Рокэ… – снова начал Дик и замолчал.

И застегнул на запястье Рокэ Алвы обручальный браслет.

@темы: Фик, G - PG-13, Драббл, Фест Р.О., Романс, Слэш

---

Фест к д/р Ричарда Окделла 2018

[AlvaDick]

Мы открываем фест в честь дня рождения Ричарда Окделла и приглашаем всех, кто хочет его поздравить, выкладывать в сообществе свой креатив

Код баннера

Код баннера

<div align="center"><a href="http://alvadick.diary.ru" target=_blank><img src="http://static.diary.ru/userdir/3/0/9/1/3091004/77743036.jpg"></a></div>

@темы: Фест Р.О.

---

Фест к д/р Ричарда Окделла 2018

[AlvaDick]

В 9 день месяца Весенних Скал (или, если хотите, 28 марта) все желающие приглашаются в сообщество  AlvaDick, чтобы принять участие в фесте и поздравить с днём рождения Ричарда Окделла.

Поздравлять можно совершенно в любом формате: фанфиком (любого жанра и объёма), рисунком, коллажем, клипом, аватаром, открыткой, фандомной аналитикой, вышитой салфеткой, фотографией плюшевой свинки и т.д.

Работы выкладываются участниками самостоятельно 28 марта в сообществе  AlvaDick.

На фест принимаются как дженовые работы, так и работы с любыми пейрингами, но Ричард Окделл должен быть одним из главных героев.

На фест принимаются только новые работы, созданные специально для феста и не выкладывавшиеся раньше ни на каких ресурсах. Каждый участник может представить неограниченное количество работ.

Дорогие участники! Возможно, оговаривать это лишнее, но так как фест приурочен ко дню рождения, то фанфикам лучше быть с хэппи-эндом, клипам и артам — не (слишком) ангстовыми, а аналитике — не быть негативной.

Ждем ваших работ!

код для баннера

<div align="center"><a href="http://alvadick.diary.ru/p207525454.htm" target=_blank><img src="http://static.diary.ru/userdir/3/0/9/1/3091004/77743036.jpg"></a></div>

запись создана: 10.01.2016 в 14:00

@темы: Фест Р.О.

---

Кэналлийская мозаика

[snou_white]

Название: Кэналлийская мозаика
Автор: snou_white
Бета: Намари
Персонажи: Ричард Окделл, Рокэ Алва, ОМП
Жанр: general, драма, юст - на усмотрение читателя
Размер: миди, около 6660 слов
Рейтинг: G
Примечание: продолжение к фанфику "Шаддийная кантата"
Постканон, возможен ООС


— Каррьяра!
Ричард не успел пересечь двор Алвасетского замка, как вдруг один из встречающих ткнул в него пальцем и яростно выкрикнул что-то, поминая соберано. Рука метнулась к эфесу, хотя шпаги там, конечно, давно не было. Кэналлиец казался смутно знакомым, хотя все они для Ричарда были на одно лицо.
— Филиппо! — а этот голос определенно был знаком, хотя Ричард надеялся никогда больше его не слышать. Хуан оборвал первого и спустился по лестнице, пристально глядя на Ричарда.
— Добро пожаловать, дор... Матиас. Соберано предупредил, что вы приедете. Простите Филиппо, что спутал вас с другим человеком, для нас все северяне на одно лицо.
Хуан не был кэналлийцем, но темные глаза буравили Ричарда так же неприязненно.
— Герцог?...
— В отъезде. Велел вас встретить и все достать, что для дела потребуете.
Встреча, которой он втайне боялся, откладывалась. Ричард готовился к дуэли, хотя бы на словах, и вместе с облегчением почувствовал даже некоторое разочарование.
— Анита вас проводит и ужин подаст, — Хуан, как ни в чем не бывало, кивнул девушке в белой косынке. — Отдохнете с дороги, а завтра место посмотрите.

Девушка говорила на талиг с чудовищным акцентом, но понимала хорошо. Ричард объяснил, что ужинать не хочет, отказался от помощи при раздевании и умывании и, оставшись наконец один, выглянул из окна.
Алвасете лепился к скале, как ласточкино гнездо. Со стороны дороги казалось, что он буквально врастает в нее — или вырастает, складываясь из прихотливых выступов камня.
Из окна хорошо было видно дорогу по узкому каменному мосту над обрывом. Сейчас она была темна — замок был обращен к восходу — и пуста.
Уехал ли Алва нарочно, чтобы не встречаться, пока не будет готова работа? И куда: в Талиг, на Марикьяру, куда-нибудь неподалеку.
В дверь постучали, и Ричард насторожился, но это всего лишь принесли шадди: видимо, на него понятие "ужин" не распространялось. Он хотел спросить, где герцог, но этот слуга талиг не понимал совсем.
Море под обрывом вздыхало — и похоже, и непохоже на Эпинэ, запах соли и водорослей примешивался к запаху шадди. Ричард с неохотой признал, что сварен он был не хуже, чем у Фрэнки, и при всей черноте не слишком горек. Голова прояснилась, и одновременно накатила усталость. Он лег и только теперь разглядел свою комнату: простую, если сравнивать с особняком в Олларии, и роскошную, если вспомнить домик, где он прожил последние несколько лет. Ричард глубоко вдохнул и выдохнул, слушая убаюкивающий шум волн, прыснул, вспомнив, что жилистый Хуан раздобрел, над широким поясом нависла складка — и незаметно для себя погрузился в сон.

Алвасете состояла из "главного" замка и башни, вырубленной в скале еще выше. Хуан повел Ричарда с утра именно туда, высоко по лестнице между каменных уступов. Башню опоясывала узкая открытая галерея. Здесь никто не жил, а несколько внутренних помещений могли быть как пристанищем для дозорных, так и последним убежищем защитников: взять это укрепление можно было только измором — или порохом, если не бояться разрушения всего замка.

— Смотрите, — Хуан указал на бухту. — Это самая высокая точка, отсюда можно увидеть сердце Кэналлоа.

Берег здесь вдавался вглубь, образуя широкую бухту. Один край ее ограничивал заходящий далеко в море утес, второй был пологим, пестреющим цветущими садами. Море сияло лазурью и зеленью под солнцем, ветер врывался в грудь.
— Соберано хочет, чтобы этот вид был у него в кабинете.
Ричард вздрогнул, вернувшись в реальность. Картина перед ним была бы прекрасна, если бы не Хуан, даже в молчании которого чувствовался подвох.
— Когда он возвращается?
— Об этом знает только соберано. Идемте вниз, я покажу кабинет, — по смуглому от загара лицу ничего нельзя было прочесть. Хуан держался так, словно и не он когда-то запихнул Ричарда в карету.

Ричард выбросил из головы лишние тревоги, полностью отдавшись делу. Он никогда не жалел времени на огранку самоцвета, но выплетать узор оправы ему нередко казалось утомительным. Сейчас можно было заниматься одними только камнями, и какими камнями! По списку, составленному для Хуана, доставили в два раза больше: на выбор-де. Прихоть или насмешка Алвы — кабинет располагался локтей на четыреста ниже, и вид из него был не менее прекрасен — но Ричард был счастлив больше, чем когда-либо. Никто не вмешивался в его работу, не торопил, даже когда он целый день просидел на утесе, раздумывая, чем передать изменчивый цвет моря.
За этот день Ричард поплатился солнечными ожогами. Служанки охали и стрекотали по-своему над молодым дором, прикладывая смоченные в каком-то отваре тряпки, нос потом шелушился, но Ричард не обращал внимания, только чесал рассеянно пыльной рукой, когда замешивал раствор, скрепляющий камни.
Если бы он оказался здесь осенью, гранатовые рощи можно было бы так и изобразить — гранатами. Но сейчас они были в цвету, и Ричард долго выбирал между турмалином и шпинелью. Розовый топаз тоже был бы хорош, но солнечные лучи непоправимо портили его цвет, превращая весеннюю сказку в унылую осень.
Порой изобилие камней из удачи превращалось в проблему. Раньше он редко сочетал в одном изделии больше двух-трех и не догадывался, как могут "спорить" те же турмалины с гранатами.
Кристаллы играли огнями на рассвете, когда солнце заполняло весь кабинет, бросали цветные блики на мрамор стола. Ричард сам себе завидовал, в который раз поражаясь богатству недр этой земли, и боялся думать, сколько такая работа стоила бы в Урготе или Талиге. Жемчуг он почти не использовал, но жемчуга здесь тоже было много, в том числе розового и редчайшего черного.
Ричард уже "видел", как будут переливаться волны из голубых топазов и кварцев, переходя в халцедоновое небо, бледное, словно перед рассветом или в полдень, когда все выгорает от жары. На взгляд Ричарда, здесь и в разгар весны было жарко, а про лето и думать было страшно.

"Сердце Кэналлоа", сказал Хуан. Ричард успел увидеть только малую часть полуострова и окрестности замка, и Кэналлоа казалась ему чужой, опасной — и завораживающей.
По вечерам в утесах часто пели, Ричард не знал, кто это — прохожие или обитатели замка — но постепенно привык работать допоздна под пение, то веселое, то монотонное, и не хмуриться, когда напев казался знакомым.
Кэналлоа пугала и очаровывала: жаром солнца, темными штормовыми волнами, огромными, как венки, созвездиями на ночном небе, и конечно, переливами своих камней. Ричард втайне мечтал увидеть, как работают местные ювелиры, но обратиться с этим к Хуану не решался, да и не был уверен, что чужака допустят к секретам мастерства. Он был вполне доволен, разглядывая вазы старинной резьбы в галереях, каменные подсвечники и, конечно, мозаики.

В абвениатские времена мозаики выкладывали прямо по стене или полу из разных по размеру и достоинству камней. В поздней Гальтаре популярны были мозаичные картины из плиток и кубиков одного размера, чаще из смальты, чем из камня, собирались они на основу из холстины и рыбий клей. Готовая мозаика поражала тонкостью работы, но Ричарду казалось, что жизни в них меньше.
В Алвасете, видимо, любили мозаики на абвениатский лад.

Уже готов был угол с тем самым мысом, загибающимся подковой, и кусочек неба над ним. Ричард почти забыл и недавнюю тоску по Талигу, и страх перед встречей с Алвой — почти, но не совсем.
Он не раз поднимался на башню в одиночку, подмечая малейшие детали пейзажа, но в пустые помещения больше не заходил, не желая встречаться взглядом с очередным мозаичным портретом. Изображение было выщерблено больше чем наполовину, от пестрого морисского одеяния уцелел только кусок, но лицо было нетронуто.
Смальта в глазах была такого глубокого синего цвета, что поначалу он принял ее за сапфиры. Сейчас такого тона стекла не умел добиваться никто, и тем более поразительно было, что оно не выцвело за столетия.
Этот неведомый Ричарду Алва больше походил на давнего ночного гостя, чем на Рокэ. Древний мастер знал, как сделать так, чтобы портрет глядел на зрителя — с какой стороны ни посмотри, ощущение наблюдения не пропадало.

Втайне Ричард начал надеяться завершить работу до возвращения Алвы, но в очередной раз все вышло не так, как он предполагал.

Ричард отправлялся в кабинет в рубашке — к обеду утренняя жара превращалась в пекло — засучивал рукава и надевал рабочий фартук. В увлечении он переставал замечать ржание коней, которых выводили на проездку, громкие разговоры слуг — здесь все говорили громко и быстро. Поэтому Алва застал его врасплох, в пылу работы.
— Вижу, вы вполне освоились, — Алва, как ни в чем ни бывало, бесцеремонно отстранил его от стены, а сам подошел ближе, разглядывая готовую часть. — Спальня, стол — вас приняли как следует?
— Да, монсеньор.
— Отлично, — Алва кивнул, и непонятно было, относится это к работе или к ответу Дика.
Он вышел, а Ричард присел прямо на край стола с маленькими тисками, наколотыми тессерами, миской с рыбьим клеем и прочими нужными вещами. Он растерянно поглядел на кусок мориона, который так и держал в руках, пытаясь вспомнить, что хотел с ним сделать.
Добавить к картине в этот день ему удалось немного.

Ричард предпочел бы оставаться голодным на ночь, чем ужинать со слугами. К счастью, если он запаздывал с работой, поднос ему доставляли в спальню, но сегодня лакей передал, что соберано желает видеть его за столом.

Вышло и лучше, и хуже, чем он ожидал — за ужином было еще несколько местных дворян. Втайне Ричард удивился, что Алва не привез с собой хоть кого-нибудь из Талига.
Сложность была в том, что все, кроме самого Ворона, безбожно коверкали талиг, а говорить на кэналлийском, видимо, из уважения к гостю соберано, не желали.
Будто мало было местных расфуфыренных рэев — настроение Ричарду портил торчащий у дверей Хуан.
— Вы ездили в гранатовую рощу? — Алва привлек внимание к Дику неожиданным вопросом.
— Нет.
— Напрасно. Расстояние и лучи, отраженные морем, искажают вид и цвет. Поезжайте завтра же.
Выдавить из себя лакейское "как будет угодно монсеньору" он не смог бы ни за что на свете, и просто склонил голову, надеясь, что это будет выглядеть достаточно почтительно.

После обеда, когда подали шадди, Ричард собирался незаметно ускользнуть к себе, но случайно встретившись глазами с Хуаном, передумал. Быстрого обмена фразами он не понял, но следом внесли гитару.
Алва не мог знать об этом, но кантина была одной из тех, что звучали в "Шаддийной кантате". Ричард машинально отхлебнул свой шадди и забыл сделать глоток ледяной воды — так пили здесь. Мэтью и Фрэнки... Как бы хотелось оказаться сейчас с ними, а не в этой прекрасной и чужой земле.

— Дор Матиас...
Ричард меньше всего хотел знать, что за Матиаса ищут в его комнате, и зачем будить его самого.
— Дор Матиас, соберано уже в конюшне.
— Что?
— Он сказал, вы с ним сегодня едете в гранатовую рощу.
Ричард оторвал голову от подушки. Солнце едва встало.

Гитара вчера звучала еще долго после того, как он сбежал к себе. Возвращаться к работе Ричард опасался, вдруг Алве понадобится кабинет. Стоило выяснить этот вопрос немедля.
— Монсеньор, мозаика будет готова еще нескоро, если вам понадобится кабинет...
— Если он мне понадобится, я вам скажу. Смотрите справа, видите, белое строение?
— Да.
— Оно обязательно должно быть на картине.

Ричард давно посетил бы рощу, если бы решился попросить коня — для пешей прогулки было далековато. Даже присутствие Алвы не могло испортить впечатления от красоты гранатовых деревьев в полном цвету.
— А это строение — что там? Беседка?
— Не только. Сейчас увидите.
Беседка стояла впереди, а за ней еще было нечто вроде полуразрушенного храма. Алва спешился у стен.
— Вам стоит это увидеть. Идите, все, что могло обвалиться, здесь уже обвалилось.
Ричард не боялся руин, но не нашел, что ответить, и шагнул между колонн, когда-то подпиравших навес над крыльцом.
Мрамор оставшихся стен тут и там пожелтел, но роспись кое-где все еще уцелела. Ричард никогда не видел, чтобы так украшали камень: по штукатурке писали фресками, по мрамору резали — но по стенам неслись легконогие существа, неведомо как противостоящие дождям и времени. В нижнем ярусе росписи громоздились гранаты, цветы, лозы.
— Что здесь было?
— Абвениатский храм. В Надоре их не сохранилось?
— Нет, — Алва говорил так, будто Надор все еще стоял, Ричард нахмурился, но тут они вышли сквозь остатки крытой галереи к центру.

Должно быть, здесь было святилище. В центре круглой комнаты возвышалась большая мраморная чаша. Весь пол на расстоянии не меньше десяти локтей от нее был покрыт мозаикой.
Ричард успел увидеть в Кэналлоа много удивительных местных работ, но эта отличалась и от них. По кругу неслись созвездия. Совершенно случайно Ричард вышел именно туда, где выставлял клыки Вепрь. За ним неслась Гончая, дальше сверкал обод Рога.
Он присел и коснулся рукой удивительной картины. Древние мастера не знали правил, запрещавших сочетать в одной работе камни и смальту; пренебрегли они и пропорциями, но оттого вепрь казался еще более живым, готовым вот-вот броситься. Цвета были чистыми и яркими, почти без оттенков и полутонов.
Ричард обошел весь Кайедонов круг. В нескольких местах он заметил щербинки, но для такой древней работы их было на удивление мало. Мозаика была гладка и тепла от солнца. Пол зала наклонялся к центру, и чаша стояла, как в зеркале, в озерце дождевой воды. Оно слегка искажало рисунок. Ричард наконец вспомнил о присутствии Алвы и оглянулся, но тот исчез так беззвучно, словно был духом развалин.
Поколебавшись еще пару мгновений, он быстро разулся и ступил в теплую воду с легким страхом: почему-то вспомнился фонтан в Доре.
От его ног разбежались мелкие волны, рябь поколебала изображение и успокоилась. Он осторожно и медленно обходил круг. Животные были выполнены с удивительным мастерством, но человеческие фигуры, он был уверен, провожали его взглядом, он даже видел, как шевелятся губы — или снова набегала рябь — будто что-то хотели сказать. Он наклонился, тронул рукой мозаичную руку, она была теплой, страх исчез...

— С вам все в порядке? — голос Алвы разрушил наваждение. Смутившись, что его застали босым, Ричард быстро выбрался туда, где пол был простым черепичным.

На обратной дороге Ричард не смотрел ни на шелестящий прилив, ни на поднимающийся впереди замок. Он ясно сознавал, как далеко будет его мозаике до этой бессмертной красоты. С чего он вообще взял, что способен на такую работу? Умение огранить и оправить камень или даже изготовить из него изящную безделушку — малая, малая часть того, что надо знать. Кроме того, надо обладать такой же душой и талантом, как те древние мастера...

Признать себя неспособным перед Алвой претило до глубины души, но лучше вынести его презрение и насмешки теперь. Даже если он заметит, что Ричард так ничему и не научился, — лучше услышать это сейчас, а не перед завершенной работой.

— Монсеньор, я вряд ли смогу выполнить ваш заказ так же хорошо.
— Конечно, не сможете, — Алва не обернулся, когда он поравнялся. — Еще никто ни в Золотых Землях не смог повторить то, что делали при Абвениях.
— Но меч Раканов был хуже наших!
— Меч сделали немного позже. Примерно на десять Кругов.
— Монсеньор, но если вам не понравится мозаика?
— Если мне не понравится, я прикажу все сколоть и закажу изображение кому-нибудь из местных мастеров. Свою оплату вы получите в любом случае.
Как всегда, ответить на оскорбительное замечание было нечем, а не ответить — нельзя. Жаль, что он не Мэтью, тот нашел бы острое словцо.
— И какова будет оплата? — точно, именно так бывший контрабандист и спросил бы.
Алва обернулся, смерил его взглядом и усмехнулся.
— Вы возьмете из замка все, что пожелаете и сможете унести.


На следующее утро Ричард долго стоял перед мозаикой, разглядывая мыс и небо над ним: все казалось грубым, блеклым, несовершенным. Какой смысл браться за работу, зная, что ее уничтожат?
Если заказчику не понравится украшение, его просто не заберут но не отправят в переплавку. Ричард даже не сможет выкупить свою мозаику и забрать с собой — даже если бы у него было столько золота, кусок стены не вырежешь.
Он перебрал приготовленные для моря камни: голубые топазы и кварц — для просвеченных солнцем волн, морисская бирюза и аквамарин — для глубин, жемчуг — для «барашков». Вчера оттенок камня был немного иным, должно быть, скоро сменится погода — Ричард выглянул в окно, но пока на небе не было ни облачка. Он взглянул вправо, на розовое облако гранатовой рощи с белой капелькой-беседкой, вздохнул и отвернулся. Приложил к стене камешек, повернул, ловя гранями солнечный свет, взял другой...
Не зря сьентифики считали голубой аквамарин талисманом смелости. Ричард сам не заметил, как полностью углубился в подбор подходящих «соседей», осторожно и точно заполняя подготовленный кусок стены узором.
Древние не всегда соблюдали правила, и это не портило их работу, наоборот, делало живее. А что, если поступить так же? Собрать контур без клея, на столе, и посмотреть, как выйдет? Взять для замка камни светлее, чтобы он не «перевешивал» своей громадой нежные тона розового и голубого в другой половине?
Ричард спохватился только, когда в сумерках стало трудно отличать оттенки, с удивлением обнаружил на столике у двери давно остывший обед. Можно было спуститься вниз или позвонить в колокольчик, но он умирал от голода и был вполне доволен холодным мясом, апельсинами, сыром и вином.

Темнело быстро. Когда Ричард доел, он уже не смог бы без свечи отличить сапфир от рубина. Внизу глухо шумело море, луны не было: прогноз аквамаринов сбывался, шел шторм.

Сперва он решил, что ему показалось. Плеск волн мешал слушать. Не в силах бороться с любопытством, он тихо вышел из кабинета и прокрался в галерею, осторожно нащупывая дорогу в темноте...
Наверху, на башне, негромко звучала гитара.
Конечно, не только Алва здесь владел морисским инструментом, в первые дни Ричард вздрагивал, заслышав, как во дворе замка конюх ублажал кантинами поденщиц. Но так играть мог только один человек.
Он превзошел себя в осторожности, пока крался по открытой узкой скальной лесенке, так же тихо и ловко, как когда-то в Сагранне.
Алва сидел на подоконнике башенного окна, свесив ноги наружу, в обнимку с гитарой. Сорвавшись вниз с такой высоты, даже если не считать скалистого берега, выжил бы только настоящий ворон, а отнюдь не человек. Достаточно пары шагов, одного движения, и....
Безумно давно, в Сагранне, на берегу Барсова Ока он, Ричард Окделл, уже представлял себе такое. Упади Алва тогда — на берегу Биры до сих пор жили бы люди, и жил бы Адгемар, и никто бы не отпустил Робера Эпинэ, а он сам, наверное, погиб бы в Октавианскую ночь. Все пошло бы не так, но Ричард не мог поднять руку на своего эра. Не так.

Он застыл на месте, боясь испугать резким звуком: тогда не понадобится и толчка. После кантины, которую Ричард про себя так и называл «Шаддийной», была еще более знакомая «Расскажи мне о море, моряк». Здесь она звучала еще более странно, чем среди камней. Потом Рокэ начал подбирать что-то незнакомое и почти сразу прижал струны ладонью.
— Не стойте на пороге — загораживаете луну.
Луны не было, только кое-где в тучах сияли одинокие звезды.
— Хуан показывал вам библиотеку?
— Нет, монсеньор.
— Я скажу ему завтра утром. Там есть несколько иллюстрированных описаний храмов вроде того, чьи развалины вас так пленили, правда, на гальтарском.
— Я читаю по-гальтарски, — в темноте он не мог видеть, усмехнулся ли Алва.
— Тем лучше.

Алва, должно быть, не только знал кошачье слово, но и обладал кошачьим зрением — он спрыгнул с окна и подошел, остановившись, судя по шагам, в паре локтей.
— Ричард, что вы намерены делать, когда закончите работу?
— Вернусь в Ардору, — он удивился про себя. — Меня там ждут.
— Ах да, ваши... вассалы. Или какая-нибудь дочка булочника?
— Эр Рокэ!
— Вы можете остаться в Кэналлоа, если пожелаете. Здесь ценят хороших ювелиров.
— Вы шутите?
— Вы выбрали крайне неудачный род занятий для того, чтобы хранить инкогнито, или вам стоило довольствоваться деревенскими ярмарками. Скорее поздно, чем рано, но кто-нибудь догадается, что настоящий Матиас Урготский не способен отличить необработанный алмаз от булыжника. Кэналлоа — последнее место, где будут искать Ричарда Окделла.
— Мне не нужно милосердие, — Ричард вспыхнул, забыв про все смирение, приобретенное с таким трудом за все эти годы.
— Вы что-то путаете, юноша. В милосердии меня еще никто не упрекал, — он мог поручиться, что глаза Алвы сверкали. — Вы слишком внезапно появляетесь там, где вас быть не должно. Желаете — возвращайтесь в Ургот. В Талиге слишком много хлопот и без вас, вряд ли кто-нибудь постарается, чтобы в вашем шадди оказался яд.
Пока он собирался с мыслями Алва легко, словно в ясный день, сбежал вниз по лестнице. Ричард спускался намного медленнее.


— Соберано велел показать вам библиотеку, — хмурый по обыкновению Хуан ждал Ричарда в кабинете.
В другом случае он предпочел бы потратить драгоценный утренний свет на работу, но любопытство было слишком сильно.
— Откуда это здесь?! — проходя через парадный зал, он встал столбом. Если глаза его не обманывали, на стене над черно-синим креслом висел очень старый, широкий и короткий меч.
— Соберано привез, — Хуан поторопил, а Ричард жаждал рассмотреть поближе, прикоснуться и удостовериться, что это меч Раканов. Даже библиотека потеряла часть ценности в его глазах, но с Хуана станется потащить за плечо, если он застрянет здесь.

— Вот.
Это была не просто библиотека, а огромное помещение, перегороженное шкафами, колоннами, балконами, к которым вели лестницы — настоящий книжный лабиринт. Искать здесь определенную книгу можно было целую жизнь. Хуану приказано показать библиотеку — он показал, а теперь будет насмешливо смотреть, как герцог Окделл бродит между шкафами?!
— А где гальтарские книги? — все же спросил он.
— Наверху, — Алва остановился на верхней ступеньке одной из лесенок. — Поднимайтесь, юноша.

— Могу я взять книги в комнату, монсеньор? Пока светло, я лучше займусь работой. Свечи меняют цвет камней, — зачем-то добавил он.
— Можете.
Ричард надеялся, что Алва останется, но тот вышел вместе с ним. В большом зале он слегка замедлил шаг. Алва усмехнулся и остановился.
— Старая железка стала старше еще на несколько лет, только и всего.
— Дело не в этом, — Ричард упрямо нахмурился. — Монсеньор, кому вы заказывали привести его в порядок в Олларии?
— Почему вас это интересует?
— Среди камней, которые доставили для мозаики, есть несколько самоцветов лучше. Я мог бы их заменить.
— Можете развлекаться, как угодно.
Насмешка не тронула. Ричард бережно снял меч со стены. Вряд ли кто-то в замке решился бы обокрасть гостя соберано, но, уходя, он прикрыл меч полотном.


Ричард по уши погрузился в работу, как было до приезда Алвы. День он отдавал камням, вечер, точнее, ночь, когда не обойтись было без свечей — книгам. Работа была тяжелой, тяжелее, чем все, что приходилось делать раньше, тем более, что дни становились все жарче. После обеда весь замок от мала до велика укладывался отдыхать. Ричард поначалу пытался противостоять местному обычаю, но зубило выскальзывало из мокрых от пота пальцев, надоедливая пыль так и лезла в нос, прилипая к влажному лицу. Напоминая себе Жанно-мокрого, он сдавался и шел умываться и отдыхать. Обиднее всего было, что Рокэ жары будто не замечал, одевался в неизменное черное и лишь завязывал рубаху под грудью, как в Варасте.

Шло лето, местные отмечали какие-то свои праздники, то венсии, то альегры, то еще что-то. Ричард смотрел сверху на заполненный хохочущими танцорами двор, но спускаться не решался: внизу оглушала круговерть цветастых юбок, бус, кушаков, сверкающих улыбок. Местные праздники не оставляли различий между господами и слугами так же, как в Алате, последняя кухарка висла на шее у Хуана, а то и у Алвы. Когда темнело, веселье продолжалось, вспыхивали факелы, и в их свете Ричард следил за гибкой фигурой герцога, по-кошачьи огибающего толпу

К обеду в столовую, слава Создателю, не требовали, разговоров тоже больше не удостаивали, и Ричард благополучно пропустил бы приготовления к приему гостей, если бы Алва не сообщил об этом сам.
— На Летний Излом соберется половина Кэналлоа.
— Я должен уехать на время?
— Не стоит. Половина из них не бывала в Талиге, и никто не встречался с Окделлами.
— А Салина?
— Диего занят, вместо него приедет Хулио Салина. Можете спокойно продолжать.
Перед выходом Алва окинул взглядом готовую часть работы — уже три четверти — и у Дика екнуло сердце, но тот не сказал ничего.

В этот вечер, удостоверившись, что герцог занят, он поднялся на башню, приготовив отговорку про вид на закате, но вместо того, чтобы выглянуть в проем, свернул в комнату с мозаичным портретом и долго смотрел в синие, удивительно живые глаза.
Под ногами послышался шорох, Ричард обернулся в страхе — если его кто-нибудь застанет, особенно Рокэ, лучше сразу броситься в море, — но это всего лишь ласточка выпорхнула из песчаной норки и унеслась вверх.

В первый вечер он повертелся среди гостей, одинаково удивляясь свободе обращения, принятой между мужчинами, и количеством драгоценностей на женщинах, особенно тех, что были одеты по-морисски. Впрочем, ни одного безвкусного или неподходящего украшения он не заметил, а некоторые вечером даже зарисовал, чтобы потом, дома, попытаться повторить.
Дома... Ургот был его домом только потому, что там жили Мэтью и Фрэнки. Ричард не питал любви к этой стране, как, впрочем, и к Фельпу, Йерне, Кагете или Гаунау.
Кэналлоа тоже была чужой, но если Рокэ предлагал серьезно... Ричард примерил на себя возможность остаться здесь навсегда. Фрэнки не раз говорил, что на старости лет неплохо бы погреть кости на солнышке. И шадди здесь хорош и дешев, а Мэтью любит приключения, он легко найдет общий язык с местными. Может быть, даже будет ходить в море, пряча фонарь под плащом, и ловить контрабандистов — Ричард хихикнул. Поселиться в каком-нибудь небольшом, выбеленном солнцем городке, покупать вино у смешливых черноволосых девушек, работать с лучшими в мире камнями...
Он нахмурился. Оставшись здесь, он вынужден будет вступить в местную гильдию, если таковая имеется в Кэналлоа; платить налог гильдии и соберано, то есть Алве; преподносить ему подарки по случаю семейных торжеств — последнее почему-то особенно раздосадовало.
Ровное обращение, установившееся между ними, ясно давало понять, что Рокэ согласен видеть в нем только ювелира, мастера, которому платят за то, в чем он хорош.
Стоя перед портретом, куда он тайком повадился наведываться, Ричард думал, что предпочел бы прежний тон.


— … Сам доложу соберано о себе!
Он едва успел узнать голос, как его обладатель распахнул двери в кабинет.
— Ри... Ричард?!
Алва все-таки ошибся — или не знал, что Хулио Салина явится не один, а с племянником. Альберто Салина, повзрослевший, но все такой же, смотрел на него, как на выходца.
— Пусть четыре ветра...
— Тише, — разрываясь между страхом, радостью и смехом, он захлопнул двери. — Я жив, но это не... Берто, тише, пойдем, я тебе все объясню.

Проговорили они до позднего вечера. Один раз Берто хватились, но он рявкнул в коридор что-то по-кэналлийски, и больше их не беспокоили. Свой отъезд из Олларии Ричард в рассказе обошел, но о событиях в Надоре и после рассказал честно, даже о встрече с Алвой на борту.
— Квальдэто цера, — Берто хмурился, а может быть, это были вечерние тени, уже сгустившиеся в углах комнаты. — Дик, если бы я встретил тебя во время Излома, скажу честно, вызвал бы на дуэль.
— А теперь?
— Не смею опережать соберано.
— Он выстрелил в воздух, я же говорил, — тихо сказал Ричард.
— Это если рассуждать по-талигойски. Ты же знаешь, раньше у поединков были другие правила.
Ричард знал, что раньше, до изобретения пистолетов, дуэль должна была окончиться хотя бы царапиной. Удар в воздух был немыслим. Когда пошло в ход огнестрельное оружие, выстрел в сторону приравняли к промаху, но блюстители старых обычаев считали такое недействительным. В Кэналлоа и на Марикьяре, кажется, это правило соблюдалось до сих пор.
— Я не знаю, чего хочет от тебя соберано. Раньше, до Излома, он бы так не поступил, или я его не знал.
— Я тоже, — от долгого разговора пересохло горло. Вода в кувшине закончилась, но в настенном шкафчике оказалась бутылка вина. Она стояла здесь с самого его приезда, но Ричарду еще никогда так не хотелось выпить, как сейчас.
Берто отвел бокал, когда он хотел чокнуться с ним.
— Я не стану пить с тобой, Ричард.
Он посмотрел на свой бокал и будто впервые за долгое время увидел свои пальцы. Руки дворянина не обязательно могли быть белыми, над неженками вроде Валме посмеивались, но его руки не могли принадлежать ни фехтовальщику, ни всаднику — только мастеровому. Ричарда обжег мучительный стыд.
— Это не из-за заказа соберано, — Берто тоже смотрел в сторону и говорил глухо. — Здесь не Талиг, здесь чтят ювелиров и оружейников. Но у нас не прощают предательство. Никогда. Я рад, что ты жив, но я тебе не завидую.
— Тогда выпьем за прошлое, — Ричард с великим усилием справился с собой. — И за Старую галерею.
Бокалы они опустошили молча, как на похоронах.


Ричард сидел на окне на верхней площадке башни и смотрел в черноту. Тонкий еще серп молодого месяца давал мало света, только для того, чтобы ночь не была совсем уж непроглядной.
Череда праздников наконец закончилась, гости разъехались. Ричард избегал людей, как мог, и с Берто они больше не виделись.
После их разговора все валилось из рук, работа шла медленно, через силу, редчайшие иллюстрации в пергаментных свитках казались блеклыми. Не один вечер он провел в своей комнате в одиночестве, бесконечно вспоминая то Лаик, то Ракану, то ночь в Надоре, оборванную выстрелом Карваля.
Он ведь так и не видел провал — была ночь, а потом он валялся в беспамятстве, — и теперь впервые за все годы мучительно хотелось вернуться туда, увидеть то, что осталось от его земли. Служит ли кто-то заупокойные мессы по матушке? Айрис не любила долгие службы, но матушка была бы недовольна забвением ее памяти. Дейдри и Эдит, наверное, все равно, они часто простужались в холодной церкви.
Ричард не мог молиться за них, слова падали, как камни, не принося ни утешения, ни облегчения. Остались ли у Фрэнки знакомые, которые могут тайно переправить человека в Надор?
«Мертвым... кхм, спать, живым — жить, — наверняка скажет Мэтью. — Зачем зря сердце надрывать? А вдруг узнает кто, что герцог Окделл живой?»
Герцог... Повелитель развалин и дряхлых елок! Пусть основная часть Надора, считая земли вассалов, цела и невредима — главного для Ричарда там больше нет.
Повелительство было его главным утешением во всех жизненных невзгодах целых двадцать лет. Потом он еще несколько лет пытался забыть о нем, и получилось так хорошо, что даже Алва, кажется, согласился с этим.
Портрет в темноте, когда он поднимался, было не разглядеть, но Ричард знал, где он. Он не слишком удивился бы сейчас явлению призрака.

— Вас сразила поэтическая страсть к луне, юноша? — сильная рука поймала его за плечо, не дав упасть вниз от неожиданности. — Вы уже битый час вздыхаете тут на всю округу.
Это был, конечно, не призрак, а сам Рокэ Алва, но бледный свет, еле рассеивающий мглу, выбелил лоб и скулы, затемнил глаза, и герцог походил на призрак, являвшийся Ричарду в Олларии. Лучше бы это снова был сон, где можно было говорить все, что в голову придет.
— Эр Рокэ, что сейчас происходит... в Талиге?
— Ничего, — в ленивой усмешке блеснули зубы. — Дворяне торопятся поделить наследство, доставшееся после Излома, крестьяне — нарожать себе подобных. Вы пожелали посетить родные места? Не советую.
— Почему?
— Вы научились кое-чему, но не хитрости, и выдадите себя если не на границе, то в Надоре. Впрочем, можете попытаться притвориться выходцем. Какой-нибудь наследник Дидериха слепит из этого длинную балладу о герцоге, не нашедшем покоя.
— Эр Рокэ!
— К счастью, больше не эр. Воля ваша, Ричард, закончите работу — отправляйтесь куда угодно.
Алва негромко засмеялся, Ричарда передернуло.
— Тут не над чем смеяться, монсеньор.
— Хорошо смеется тот, кто смеется последним. Я когда-то уже говорил вам, что вы слишком серьезны, поэтому вам никогда не будет везти в игре. Поезжайте хоть в Надор, хоть обратно в Ургот. Дворянство, увы, равным вас никогда не признает, но какой-нибудь ювелир охотно выдаст за вас свою дочку.
— Никогда.
— Тогда что же?
Небо за спиной Алвы прочертила яркая падающая звезда, Ричард невольно ахнул. Рокэ тоже обернулся, как раз, чтобы увидеть следующую.
— Всадник пускает стрелы, — равнодушно заметил он. — В середине Летних Волн всегда так. Загадывайте, юноша, вдруг что-то да сбудется.

Работа не шла, и Ричард занялся огранкой камней про запас.
После ночного разговора в башне он который день ходил, как потерянный и, стоило закрыть глаза, видел замок. Но не тот, что вставал над морем, — тот, который вырастал из хмурых скал, с развалиной сторожки, со ржавыми, гнутыми флюгерами... Наваждение было так сильно, что становилось сродни безумию, требовало увидеть все своими глазами. Он бросался к стене, спеша закончить мозаику, торопливо работал час-два, а потом, остывая, видел оплошности, неудачные места, грубые линии... Разум вступал в свои права. Алва прав, его поймают, да и что ему делать в Надоре, бродить вдоль обрыва?
Он должен был доказать Алве, что способен сотворить достойное внимания, сколько бы на это ни ушло времени и сил. Порой Ричард готов был заплакать от отчаяния, разрываясь между противоборствующими страстями.
В Кэналлоа уважают того, кому подвластны камни, так сказал Берто. Впервые в жизни Ричард хотел, чтобы Алва оказался больше южанином, чем талигойцем.
Теперь он сам спускался к обеду и, если вечером наверху пела гитара, тихо прокрадывался к башне, прятался у наружной стены и слушал гортанные, непонятные напевы. В такие моменты Ричард готов был согласиться с предложением Рокэ поселиться в Кэналлоа навсегда. Исправить прошлое нельзя, но если он останется здесь...
Тогда он станет для Алвы одним из тех, кто работает на него, будет есть хлеб из его рук, будет вынужден принести присягу на чужом языке — и, произнося ее, не сможет не вспомнить Фабианов день. В Надор или в Ургот, он должен будет уехать, иначе потеряет себя, как когда-то его предостерегали.


Если за спиной стоял Алва, работать было вдвойне тяжело, бросало в жар, руки становились неуклюжими, но попросить оставить его в одиночестве Ричард отчего-то не решался. Поэтому в присутствии герцога он чаще занимался огранкой, подгонкой и полировкой камней, желательно тех, что попроще, чтобы не испортить и их.
— Вам шадди или вина, Ричард?
— В первые дни в замке мне казалось, что в Кэналлоа не пьют других напитков, кроме этих.
— Мориски говорят, что мужчина должен купаться в шадди, вине и крови, — Алва усмехнулся. — Излом прошел, с кровью нынче трудно. Если желаете, вам будут подавать апельсиновый сок. Или молоко.
Ричард не ответил: большой кристалл черного хрусталя требовал внимания. В Талиге черный хрусталь запекали в хлебе, чтобы вместе со своим хмурым цветом он потерял дурную силу, превратился в золотистый, прозрачный, ясный. Этот камень считался приносящим несчастье, камнем демонов, но ему всегда хотелось попробовать сохранить его природный цвет. Может быть, где-нибудь в углу мозаики он или его осколок пригодится, как скала или тень от замка... Стоило отвлечься, и лезвие скользнуло мимо, оставив царапину и на камне, и на пальце.
— Ричард, бросьте его, возьмите другой, — Алва все-таки услышал его вдох сквозь зубы.
— Так нельзя. Они слишком дороги.
— Вы правы, юноша. Возвращайтесь в Ургот, вы уже на пути к тому, чтобы стать преуспевающим торговцем.
— Вы не понимаете.
— Изумительный ответ, жаль, что не новый, — Алва вышел.

Ричард не хотел объяснять, что имел ввиду на самом деле. Когда-то ему казалось, что Ворон знает и понимает все и едва ли не читает мысли. Увы, к камням Алва был глух, не зная, как они могут играть и гаснуть в зависимости от того, как с ними обращаться. Он погладил теплый, нагревшийся от резца камень.
«Это я виноват, не ты».

Маленькие тиски и часть инструментов Ричард забрал в свою комнату. Она была достаточно далеко от других спален, шум ночной работы не должен был никому помешать.
Дни он обязан был посвящать работе — и он трудился с утра до вечера, торопясь закончить мозаику, — но ночь принадлежала ему. Подниматься с рассветом стало трудно, он пил вдвое больше шадди, находясь почти все время в лихорадочном возбуждении. Картина была у него в голове, руки работали сами по себе, а мыслью он то уносился в комнату, к неоконченной задумке, то пытался решить, что делать после.


— Вы выбрали вознаграждение, юноша?
— Работа еще не окончена.
Оставалось совсем немного, на два-три дня. Алва сидел на окне кабинета, глядя, как Ричард собирает инструменты. Солнце уже закатилось с другой стороны замка, и с моря шла глубокая ночная синева, в которой кое-где мелкими бриллиантами посверкивали первые звезды.
— А потом? Талиг или Ургот?
— Вы же сами отговаривали меня от Талига.
— Вы все еще туда хотите?
— Я понял, что не должен этого делать.
— Верно. Вы вообще никому ничего не будете должны, когда закончите, только проку от этого вам не будет никакого. Поезжайте в свой Надор, если не можете без этого. Хотите?
— Эр Рокэ!
— Хотели бы вы вернуться, Ричард Окделл? Как герцог Окделл?
— Эр Рокэ, вы пьяны.
— Нисколько. Ненавижу письма вроде «все, что сделал податель сего, содеяно на благо Талига». Ни одна таможенная крыса не придерется к вам, если у вас будет такая бумага.
Ричарду стало не по себе. Рокэ все-таки был пьян или безумен, и безумием было то, что он предлагал, — но это была свобода. Это было прощение, больше никто не укорит его предательством, не отшатнется при встрече...
— Но зачем это вам?!
— Вы не представляете, юноша, как забавно смотреть, когда вы на что-нибудь решаетесь. Стойте! Так просто вы не уйдете.
Алва взял со стола перо и быстро набросал несколько строк.
— Или так, юноша. Слава Повелителю Кошек, я еще не забыл руку Квентина Дорака. Подпись покойного кардинала оправдает все, что вы сотворили в Олларии и Ракане. Хотите?
— Это награда за...? — Ричард, лишившись дара речи, указал на трудно различимую в темноте мозаику. Алва не изменился, у него по-прежнему не было ничего святого!
— Нет, юноша. У нас с вами есть что проигрывать... и находить, если желаете, кроме золота и булыжников. Берите же, Леворукий бы вас побрал!
Он медленно покачал головой. Алва засмеялся и разорвал письмо на мелкие клочки — они полетели в море, почти невидимые во мраке.
— Ну, Ричард? Кем вы хотите стать заново? Владетельным герцогом? Чиновником? Военным? Ювелиры делают награды, но получают их не они.
Алва вдруг взъерошил его волосы, как на Дарамском поле. В полном смятении, Ричард пытался понять, кто из них двоих сошел с ума.
— Кем вы хотите стать? — повторил Рокэ.
Ричарду казалось, что все вокруг затаилось в ожидании ответа, даже море и звезды.
— Я уже стал, монсеньор.


Последний день работы над мозаикой был тихим. Еще не настал вечер, когда он протер каменную картину тряпочкой, придирчиво отряхнул крошку засохшего раствора, пощупал, хорошо ли высохла краска в швах, отошел к самому окну и посмотрел издали.
Не было необходимости вырезать и увозить кусок стены: он запомнил ее умом, глазами, ощупью до самого последнего камешка. Плохо или хорошо она получилась — подобного он еще не делал и, может быть, никогда больше не сделает.
Все было готово: и заказ, и подарок для Алвы, над которым он трудился в последние ночи. Никто его не беспокоил: Рокэ уехал рано утром после ночного разговора. Все так же перекликались во дворе слуги и пели по вечерам девушки, но Ричарду казалось, что на замок опустилась глубокая тишина, такая же, как у него на душе.
Он позвонил в колокольчик и попросил позвать Хуана.
— Заказ монсеньора готов.
Он надеялся увидеть хоть малейшую тень одобрения, но Хуан просто кивнул.
— Я могу уехать, — это было и вопросом, и утверждением.
— Соберано приказал выдать награду, когда закончите. Сказал, сами назовете, что.
Ричард долго выбирал, что попросить. Он мог насыпать полную седельную сумку золота, ошеломив Мэтью и Фрэнки; мог набить ее всеми камнями, оставшимися от работы, и это стоило бы намного больше. Мог забрать меч Раканов, в котором заменил-таки камни; любой кубок, вазу или кинжал редчайшей и бесценной гальтарской работы...
И только сейчас он понял, что хочет взять на самом деле.
— Книгу. Она в моей комнате, я еще не успел вернуть ее в библиотеку.
Эту книгу он успел перечитать вдоль и поперек не один раз, не ради наставлений ювелирам, и не ради изображений драгоценностей, уже исчезнувших в войнах и катастрофах былых Кругов. Многое в ней теперь не считалось верным, например, строки о том, что алмаз раскалывают при помощи козлиной крови, или что змея плачет, глядя на изумруд. Ричарда подкупали волшебные истории о тайной жизни самоцветов, их мистических сочетаниях между собой, легенды о камнях, которых никто еще не видел, вроде философского или камня вечной жизни.
Хуан внимательно смотрел, как он оборачивает книгу суровым полотном и убирает в сумку.
— А это для монсеньора, — Ричард указал на сверток на столе.
Как он и думал, Хуан тут же развернул, проверяя, нет ли тайной угрозы. На столе оказалась небольшая статуэтка: черный мориск с взметнувшейся гривой, вставший на дыбы.
Хуан невольно прицокнул языком.
— Счастливого пути, герцог Окделл.
— Рей Суавес, а почему вы живете здесь, а не сопровождаете соберано? — за минуту до того Ричард совсем не собирался о чем-либо его спрашивать.
— Он так приказал.
— Давно?
— Перед вашим приездом.
— Прощайте.

К вечеру ехать было легко и нежарко. У гранатовой рощи, где одновременно поспевали плоды и распускались цветы, Ричард обернулся назад, оглянувшись на замок, с одной стороны подсвеченный лучами заходящего солнца, с другой — темный и сумрачный; а потом снова поехал по прибрежной дороге.
Море провожало его ласковым шепотом.

@темы: Фик, G - PG-13, Драма, Миди

---

Дик Окделл и бдительные кэналлийцы.

[Angel de Oscuridad]

@темы: Картинки, Ассоциации, Юмор

---

Назвали оруженосцем - не нойте!

[Angel de Oscuridad]

@темы: Ассоциации, Юмор

---

Фон эпохи :)))

[Angel de Oscuridad]

@темы: Картинки, Ассоциации, Юмор