Жизнь длинная, а мир велик.
Название: Recordar
Автор: Rattenfaenger_von_Hameln
Бета: нет
Размер: драббл, слов 1044
Пейринг/Персонажи: Ричард Окделл (хотя здесь у него совсем другая фамилия
Категория: джен
Жанр: Modern-AU
Рейтинг: G
Примечания/Предупреждения: Предупреждать не о чем. Просто маленькая история, которая очень хочет вырасти большой. Recordar по-испански означает "вспомнить".
читать дальшеПод ногами скрипели ступени – широкие, добротные, крепкие. Как и все, что делал отец. Он и сам был такой – кряжистый, мощный, широкоплечий. Или он просто запомнился Дику именно таким? Когда тебе десять, родители всегда представляются очень взрослыми и надежными. И они точно будут с тобой всегда – иначе ведь и быть не может, правда? Твой мир мал и незыблем, и в нем никто никогда не умрет.
Дикон толкнул тяжелую крышку люка, закрывавшего ход на чердак: когда отца не стало, они с матерью перетащили сюда все его книги – младшие девочки подрастали, им была нужна отдельная комната. Так сказала Мирабелла, а Дикон не стал спорить. В конце концов, ей было решать, как им поступать дальше. Маленький дом в одном из районов Старого города, книжная лавка на первом этаже – на то, чтобы горевать и лить слезы, Мирабелла дала себе четыре дня. После того как похоронили отца, Дикон больше ни разу не видел, чтобы она теребила в руках носовой платок или отворачивалась, пряча от детей покрасневшие от слез глаза: дом, магазин и всё их небольшое хозяйство – всё теперь было на ней. А книги, папины записи... "Твой отец был мечтателем, – говорила мать. – Нечего витать в облаках, Ричард. Стой на земле обеими ногами, тогда никакой ветер тебе не страшен".
На чердаке полутьма, крохотные окошки под самой крышей зашторены, но свет бьет сквозь щели между неплотно задернутыми занавесками, отчего они кажутся темными полотнами в золоченых рамах. Только вот безвестный мастер позабыл нанести на них краски.
Дикон прошел к окну и отдернул тяжелую ткань, впуская в комнату солнце. Вот-вот явятся гости, стол внизу накрыт, а он терпеть не может это бездеятельное ожидание. И о своём дне рождения предпочел бы вообще позабыть. Потому что вечно ждешь чего-то, загадываешь – а потом, кисло улыбаясь, распаковываешь подарки. Мать и Айри всегда выбирают что-нибудь практичное – рубашки там, свитера... Конечно, ему же скоро поступать в университет, он должен выглядеть прилично.
А отец... сейчас уже и не вспомнишь, что он дарил Дику. Хотя нет, как-то раз он приволок старинную книгу, а мать ворчала, что Эгмонт на самом деле решил побаловать себя, а не сына: зачем десятилетнему ребенку древний фолиант с гравюрами? Том был увесистый, в черном кожаном переплете. Дикон тогда просто полистал его, разглядывая картинки. Короли, маршалы, кансильеры... "История Талига от Франциска Великого до Октавия IV". Читать Дик любил, но написано было непонятно, и он отложил отцовский подарок до лучших времен – и теперь тот, вместе с прочими книгами Эгмонта, пылился на чердаке.
Дикон осторожно провел ладонью по обложке, стирая пыль; на пальцах остался серый след. Дик по привычке вытер руку о джинсы и чихнул – нет, задерживаться здесь надолго нельзя, он раскашляется, а мать поднимет шум. У отца повсюду были закладки, на страницах его дневников пестрели схемы, стрелки, вопросительные знаки. "Вот понимаешь, мы – Лагаши, – рассуждал он. – Но к алатским Лагаши отношения не имеем. Как это вышло?" "Может быть, просто фамилия похожая?" – неуверенно предполагал Дикон. "Не забивай голову ребенку, – тут же встревала мать. – Сам знаешь: какой-нибудь пьяный писарь записал имя в церковной книге и перепутал буквы. Не понимаю, с чего ты вообразил, что у нас дворянские корни".
... Дикон улыбнулся, дотрагиваясь кончиками пальцев до красивых ярких гербов на одной из первых страниц: лошадь с молнией, ворон, кабан... "Вепрь, – поправил бы его отец. – На гербе у Окделлов был вепрь. Тверд и незыблем, а? Каков девиз!" Кабан пришелся Дику по душе: вот уж кто крепко стоял на земле! Всеми четырьмя лапами вкопался, такого не так-то легко сдвинуть с места. А вот спрут Дику не нравился совершенно.
Он вновь чихнул: нос забился мгновенно, надо бы хоть окно открыть. Тогда он сразу же услышит, когда приедут дядя с тётей и Редж – они всегда паркуются прямо у входа в книжную лавку. Если смотришь на дома сквозь давно не мытое стекло, их очертания кажутся размытыми, словно запыленными, но стоит распахнуть створки – и картинка мгновенно меняется: украшенные лепниной фасады, широкие полукружья окон, карнизы, дающие приют суетливым голубям. Весна, пока еще робкая, блеклая... но пройдет еще пара дней – и город оглохнет от птичьего щебета, голоса зазвучат громче, станут ярче одежды. И воздух... такой влажный, свежий и прозрачный, словно там, на небесах, кто-то затеял уборку.
Да, сколько раз Дик уже обещал себе: они с Айри как-нибудь вместе поднимутся в мансарду, сметут пыль, всё тут отмоют, расставят на полках папины книжки. И тогда он устроит здесь свой кабинет и обязательно прочтет всё, над чем поздними вечерами, закрыв лавку на замок, корпел отец.
Ветер, ворвавшийся в открытое окно крохотной комнатушки, ворошил страницы позабытой книги, словно пытался отыскать в ней нужное место. Но потом вдруг передумал и умчался по своим делам – играть в голых древесных кронах, подбрасывать обрывок газеты, гоня его дальше по переулку, ерошить волосы кутающихся в плащи и куртки прохожих.
Дикон вернулся к столу, вглядываясь в портрет, который решил показать ему ветер. Если бы нарисованные глаза человека – властного, надменного, гордого – могли видеть, он вряд ли обрадовался бы тому, что судьба забросила его в затхлую каморку, заставленную ненужными вещами. Он смотрел прямо перед собой – вдаль, в никуда, как часто взирают на всё вокруг сильные мира сего. И бледные пальцы сжимали свиток, на котором отчетливо проступали буквы, складывающиеся в слово на кэналлийском: "Recordar". Подпись под гравюрой извещала Дика о том, что перед ним Первый маршал Талига Рокэ Алва. Странно, на портретах регента времен начала круга Ветра, что в изобилии встречались в музеях Олларии, тот выглядел гораздо старше. Да и в учебнике истории... Еще ребенком, рассматривая старые репродукции, Дик недоумевал, как на маршальском мундире помещается столько орденов.
... Дикон вздрогнул от раздавшегося снизу шума: шорох шин по брусчатке на безлюдной улочке казался слишком громким. Хлопнула дверца, потом еще одна – наверное, это Редж и дядя Эйвон помогают выбраться из машины дородной Аурелии. "Режд, осторожнее! Не помни цветы! И подарок, Эйвон, ты не забыл подарок?" Пора было спускаться встречать гостей.
- Дик! Дикон! – голос Айри доносился снизу. Конечно, она его ищет. – Дикон, куда ты запропастился?
Она уже взбегала по ступеням на второй этаж.
- Ты опять в своей конуре? Мама будет ругаться. Пошли, пора за стол.
- Уже иду.
- Немедленно вылезай оттуда, слышишь!
Конечно, он именинник, он должен выйти к гостям, независимо от того, звал он их или нет. Мать опять скажет, что он ведет себя как маленький. Они с Айрис сбежали вниз по лестнице, уже перед входом в гостиную сестра отряхнула его джинсы и поправила воротник рубашки.
Но Дику казалось, что человек на портрете смотрит им вслед – сквозь сотни лет, сжимая в руках предназначенное Дику послание.
Автор: Rattenfaenger_von_Hameln
Бета: нет
Размер: драббл, слов 1044
Пейринг/Персонажи: Ричард Окделл (хотя здесь у него совсем другая фамилия
Категория: джен
Жанр: Modern-AU
Рейтинг: G
Примечания/Предупреждения: Предупреждать не о чем. Просто маленькая история, которая очень хочет вырасти большой. Recordar по-испански означает "вспомнить".
читать дальшеПод ногами скрипели ступени – широкие, добротные, крепкие. Как и все, что делал отец. Он и сам был такой – кряжистый, мощный, широкоплечий. Или он просто запомнился Дику именно таким? Когда тебе десять, родители всегда представляются очень взрослыми и надежными. И они точно будут с тобой всегда – иначе ведь и быть не может, правда? Твой мир мал и незыблем, и в нем никто никогда не умрет.
Дикон толкнул тяжелую крышку люка, закрывавшего ход на чердак: когда отца не стало, они с матерью перетащили сюда все его книги – младшие девочки подрастали, им была нужна отдельная комната. Так сказала Мирабелла, а Дикон не стал спорить. В конце концов, ей было решать, как им поступать дальше. Маленький дом в одном из районов Старого города, книжная лавка на первом этаже – на то, чтобы горевать и лить слезы, Мирабелла дала себе четыре дня. После того как похоронили отца, Дикон больше ни разу не видел, чтобы она теребила в руках носовой платок или отворачивалась, пряча от детей покрасневшие от слез глаза: дом, магазин и всё их небольшое хозяйство – всё теперь было на ней. А книги, папины записи... "Твой отец был мечтателем, – говорила мать. – Нечего витать в облаках, Ричард. Стой на земле обеими ногами, тогда никакой ветер тебе не страшен".
На чердаке полутьма, крохотные окошки под самой крышей зашторены, но свет бьет сквозь щели между неплотно задернутыми занавесками, отчего они кажутся темными полотнами в золоченых рамах. Только вот безвестный мастер позабыл нанести на них краски.
Дикон прошел к окну и отдернул тяжелую ткань, впуская в комнату солнце. Вот-вот явятся гости, стол внизу накрыт, а он терпеть не может это бездеятельное ожидание. И о своём дне рождения предпочел бы вообще позабыть. Потому что вечно ждешь чего-то, загадываешь – а потом, кисло улыбаясь, распаковываешь подарки. Мать и Айри всегда выбирают что-нибудь практичное – рубашки там, свитера... Конечно, ему же скоро поступать в университет, он должен выглядеть прилично.
А отец... сейчас уже и не вспомнишь, что он дарил Дику. Хотя нет, как-то раз он приволок старинную книгу, а мать ворчала, что Эгмонт на самом деле решил побаловать себя, а не сына: зачем десятилетнему ребенку древний фолиант с гравюрами? Том был увесистый, в черном кожаном переплете. Дикон тогда просто полистал его, разглядывая картинки. Короли, маршалы, кансильеры... "История Талига от Франциска Великого до Октавия IV". Читать Дик любил, но написано было непонятно, и он отложил отцовский подарок до лучших времен – и теперь тот, вместе с прочими книгами Эгмонта, пылился на чердаке.
Дикон осторожно провел ладонью по обложке, стирая пыль; на пальцах остался серый след. Дик по привычке вытер руку о джинсы и чихнул – нет, задерживаться здесь надолго нельзя, он раскашляется, а мать поднимет шум. У отца повсюду были закладки, на страницах его дневников пестрели схемы, стрелки, вопросительные знаки. "Вот понимаешь, мы – Лагаши, – рассуждал он. – Но к алатским Лагаши отношения не имеем. Как это вышло?" "Может быть, просто фамилия похожая?" – неуверенно предполагал Дикон. "Не забивай голову ребенку, – тут же встревала мать. – Сам знаешь: какой-нибудь пьяный писарь записал имя в церковной книге и перепутал буквы. Не понимаю, с чего ты вообразил, что у нас дворянские корни".
... Дикон улыбнулся, дотрагиваясь кончиками пальцев до красивых ярких гербов на одной из первых страниц: лошадь с молнией, ворон, кабан... "Вепрь, – поправил бы его отец. – На гербе у Окделлов был вепрь. Тверд и незыблем, а? Каков девиз!" Кабан пришелся Дику по душе: вот уж кто крепко стоял на земле! Всеми четырьмя лапами вкопался, такого не так-то легко сдвинуть с места. А вот спрут Дику не нравился совершенно.
Он вновь чихнул: нос забился мгновенно, надо бы хоть окно открыть. Тогда он сразу же услышит, когда приедут дядя с тётей и Редж – они всегда паркуются прямо у входа в книжную лавку. Если смотришь на дома сквозь давно не мытое стекло, их очертания кажутся размытыми, словно запыленными, но стоит распахнуть створки – и картинка мгновенно меняется: украшенные лепниной фасады, широкие полукружья окон, карнизы, дающие приют суетливым голубям. Весна, пока еще робкая, блеклая... но пройдет еще пара дней – и город оглохнет от птичьего щебета, голоса зазвучат громче, станут ярче одежды. И воздух... такой влажный, свежий и прозрачный, словно там, на небесах, кто-то затеял уборку.
Да, сколько раз Дик уже обещал себе: они с Айри как-нибудь вместе поднимутся в мансарду, сметут пыль, всё тут отмоют, расставят на полках папины книжки. И тогда он устроит здесь свой кабинет и обязательно прочтет всё, над чем поздними вечерами, закрыв лавку на замок, корпел отец.
Ветер, ворвавшийся в открытое окно крохотной комнатушки, ворошил страницы позабытой книги, словно пытался отыскать в ней нужное место. Но потом вдруг передумал и умчался по своим делам – играть в голых древесных кронах, подбрасывать обрывок газеты, гоня его дальше по переулку, ерошить волосы кутающихся в плащи и куртки прохожих.
Дикон вернулся к столу, вглядываясь в портрет, который решил показать ему ветер. Если бы нарисованные глаза человека – властного, надменного, гордого – могли видеть, он вряд ли обрадовался бы тому, что судьба забросила его в затхлую каморку, заставленную ненужными вещами. Он смотрел прямо перед собой – вдаль, в никуда, как часто взирают на всё вокруг сильные мира сего. И бледные пальцы сжимали свиток, на котором отчетливо проступали буквы, складывающиеся в слово на кэналлийском: "Recordar". Подпись под гравюрой извещала Дика о том, что перед ним Первый маршал Талига Рокэ Алва. Странно, на портретах регента времен начала круга Ветра, что в изобилии встречались в музеях Олларии, тот выглядел гораздо старше. Да и в учебнике истории... Еще ребенком, рассматривая старые репродукции, Дик недоумевал, как на маршальском мундире помещается столько орденов.
... Дикон вздрогнул от раздавшегося снизу шума: шорох шин по брусчатке на безлюдной улочке казался слишком громким. Хлопнула дверца, потом еще одна – наверное, это Редж и дядя Эйвон помогают выбраться из машины дородной Аурелии. "Режд, осторожнее! Не помни цветы! И подарок, Эйвон, ты не забыл подарок?" Пора было спускаться встречать гостей.
- Дик! Дикон! – голос Айри доносился снизу. Конечно, она его ищет. – Дикон, куда ты запропастился?
Она уже взбегала по ступеням на второй этаж.
- Ты опять в своей конуре? Мама будет ругаться. Пошли, пора за стол.
- Уже иду.
- Немедленно вылезай оттуда, слышишь!
Конечно, он именинник, он должен выйти к гостям, независимо от того, звал он их или нет. Мать опять скажет, что он ведет себя как маленький. Они с Айрис сбежали вниз по лестнице, уже перед входом в гостиную сестра отряхнула его джинсы и поправила воротник рубашки.
Но Дику казалось, что человек на портрете смотрит им вслед – сквозь сотни лет, сжимая в руках предназначенное Дику послание.
-
-
28.03.2019 в 20:20-
-
28.03.2019 в 20:23Правда? Тогда буду радоваться
-
-
28.03.2019 в 20:29-
-
28.03.2019 в 20:33В маленьком формате все не расскажешь((( Придётся рано или поздно всё выдать. Но пока Ричард совсем мелкий, ему примерно 16-17, раз в университет собирается поступать. И для него пока что Первый маршал - просто картинка из книги и параграф в учебнике истории. А у ПМ, конечно, не просто так свиток в руке
-
-
28.03.2019 в 20:34И правда просится макси...
-
-
28.03.2019 в 20:40Спасибо огромное! Пока что это просто маленький подарок Дику на ДР. А так, если надумаю, быть ему прологом
-
-
28.03.2019 в 22:36Очень понравилось. Но реально воспринимается не как драббл, а как начало текста побольше.
-
-
28.03.2019 в 22:44Спасибо большущее! Я просто сразу призналась
-
-
28.03.2019 в 22:46-
-
28.03.2019 в 22:53-
-
28.03.2019 в 22:58-
-
24.06.2020 в 14:38" "Твой отец был мечтателем, – говорила мать. – Нечего витать в облаках, Ричард. Стой на земле обеими ногами, тогда никакой ветер тебе не страшен".")))
Rattenfaenger_von_Hameln, спасибо)))
И это тоже прям ащ-ащ-ащ:
"Ветер, ворвавшийся в открытое окно крохотной комнатушки, ворошил страницы позабытой книги, словно пытался отыскать в ней нужное место. Но потом вдруг передумал и умчался по своим делам – играть в голых древесных кронах, подбрасывать обрывок газеты, гоня его дальше по переулку, ерошить волосы кутающихся в плащи и куртки прохожих.
Дикон вернулся к столу, вглядываясь в портрет, который решил показать ему ветер. Если бы нарисованные глаза человека – властного, надменного, гордого – могли видеть, он вряд ли обрадовался бы тому, что судьба забросила его в затхлую каморку, заставленную ненужными вещами. Он смотрел прямо перед собой – вдаль, в никуда, как часто взирают на всё вокруг сильные мира сего. И бледные пальцы сжимали свиток, на котором отчетливо проступали буквы, складывающиеся в слово на кэналлийском: "Recordar".
Взгляд Рокэ сквозь время и пространство даже из книги прекрасен!!!
-
-
26.06.2020 в 14:07-
-
26.06.2020 в 18:02