Герцог Окделл, с днем рождения!

[alvadick]

Название: Попутчики
Автор: Terence Fletcher
Персонажи: Рокэ Алва, Ричард Окделл, другие
Жанр: роуд-стори, романс, модерн-АУ
Тип: пре-слэш, PG
Размер: миди, 9300 слов
Дисклеймер: Персонажи принадлежат В.В. Камше, автор не претендует, выгоды не извлекает. Неизвестному заказчику с Хот-Феста – спасибо за идею.
Комментарий, он же саммари: Ричард – студент, отправляется летом на скопленные деньги путешествовать автостопом за границу. Все совпадения неслучайны.

Затея была дурацкой с самого начала. Каникулы только начались, а Ричард уже жалел, что не остался, как всегда, дома.
Эстебан Колиньяр, его однокурсник и сосед по комнате, который и подбил его на эту авантюру, потратил на уговоры всю весну. Он в красках расписывал романтику путешествия автостопом, обещал множество неожиданных и приятных встреч и методично упирал на смешную цену такой поездки. Последний аргумент он использовал специально для Ричарда: отец Эстебана, крупный бизнесмен, с легкостью оплатил бы сыну любой отдых, включая отель на Лазурном Берегу, причем даже рядом с морем.
Колиньяр немного говорил по-французски и имел неблизкую родню где-то в Провансе. "Вот увидишь, — не уставал повторять он, — нас примут как родных. Доберемся до моря и будем неделю загорать пузом кверху". Загар Ричарда интересовал мало, а вот то, чем он будет кормить это самое пузо, беспокоило его гораздо больше. Но Эстебан был, как обычно, во всем уверен и обещал обязательно что-то придумать. К концу сессии Ричард проникся его оптимизмом и согласился.
Денег, правда, было мало. Триста фунтов, которые Ричард откладывал целый год, даже в пересчете на евро выглядели скудно. На самом деле, скопить удалось всего двести, и отправляться в такое дальнее путешествие почти без денег было страшновато, поэтому пятьдесят фунтов он выпросил у матери. Ричард просил сто, но Мирабелла Окделл идею не одобрила. Еще пятьдесят ему тайком сунула в руку сестра. На них он купил билет до Парижа с обратным вылетом из Ниццы.
Неприятности начались в тот момент, когда за пару дней до отъезда Эстебан сослался на какие-то неотложные и загадочные семейные дела и отказался ехать. Он даже извинился и пообещал подробно рассказать, как действовать, но Ричарду от этого легче не стало. Он надеялся спихнуть на ловкого и опытного приятеля все организационные заботы и спокойно собраться, но вместо этого ему пришлось до самого отъезда носиться по городу, пытаясь раздобыть разговорник и рекламные буклеты мотелей. Он бы остался, но сдать билет и вернуть деньги уже было нельзя. Дождливым июльским утром бело-оранжевый самолет перенес Ричарда через пролив.
Французская действительность оказалась вовсе не такой радужной, как говорил Колиньяр и ожидал Ричард. Во-первых, все было очень дорого. Деньги таяли с ужасающей быстротой. За два дня в Париже он истратил почти треть имевшейся у него суммы на жилье и еду. Как протянуть две недели на то, что осталось, он представлял смутно, но твердо решил больше не соблазняться на сувениры. Две Эйфелевых башни из крашеной латуни уже обошлись Ричарду в пять евро (одна стоила бы три, и сделка казалась выгодной), но от магнитов пришлось отказаться. Об этой потере он не особенно жалел: все сувениры давно уже делают в Китае, а холодильника в студенческом общежитии все равно не было. В довершение всего, три смс-ки, которые он отправил Айрис, судя по остатку на счете, стоили просто астрономических денег. Проверив баланс, Ричард отправил ей четвертое сообщение, что писать больше не будет, и выключил телефон.
Во-вторых, с попутчиками ему не везло. Все они оказывались грубыми и неразговорчивыми и смотрели на него так, словно он лез к ним с пистолетом, намереваясь угнать машину. Эстебан говорил, что "стопить" нужно обязательно на стоянках и заправках и только дальнобойщиков, определяя по номерам примерный пункт назначения. Ездят они поодиночке, объяснял он, и не только охотно берут попутчиков, но и оплачивают им ночлег и еду. Если повезет, так можно доехать куда угодно и бесплатно, даже ни разу не сменив машину. Главное — как следует развлекать водителей в дороге.
На словах все выглядело прекрасно, но первые же переговоры обернулись сокрушительным фиаско. Ричард выбрал здоровенную фуру, разыскал водителя и старательно произнес заранее составленную с помощью разговорника фразу. Француз начал что-то говорить в ответ, но Ричард не разобрал ни слова. Предприняв еще нескольких попыток объясниться, он понял только то, что договориться они не сумеют. Водитель пожал плечами, махнул рукой и уехал. Двадцать минут из следующего получаса Ричард мысленно ругал себя, а потом неожиданно нашел решение. Он выпросил у заправщика лист бумаги, огромными буквами написал на нем "Лион" и принялся обходить все фуры по очереди, заглядывая в глаза жующим сэндвичи водителям. Это было ужасно унизительно, но на четвертой машине ему повезло. Она направлялась в Шартр, и молодой белобрысый парень с подозрительно нефранцузской внешностью согласился подвезти Ричарда до развилки.
Второй подбросил его совсем недалеко, когда вдруг вспомнил про запрет начальства брать пассажиров, и отказался везти дальше, третий недовольно пыхтел и косился таким недобрым взглядом, что Ричард сидел, вцепившись в рюкзак, и на первой же остановке сбежал сам. Последний водитель, угрюмый бородатый тип, довез его почти до Орлеана. Ричарду он не понравился сразу. Он едва мог сказать по-английски пару слов, а понимал и того меньше, постоянно курил и слушал радиостанцию с техно-музыкой. Ричард честно пытался перекричать унылый и бесконечный ритм, зачитывая фразы из разговорника, но водитель явно не хотел его слушать. В конце концов француз просто высадил его на заправке и уехал. Других фур там не было, и, немного поразмыслив, Ричард вышел на дорогу и начал голосовать.
Стоять на обочине с вытянутой в сторону рукой и оттопыренным пальцем оказалось неприятно и очень холодно. Шел дождь, хотелось есть, а ни одна попутная машина и не думала останавливаться.
Куртка промокла насквозь. Капюшон противно лип к волосам, вода стекала за шиворот, хотя надпись на ярлыке гордо сообщала, что материал "супер водонепроницаемый". Ричард из-за этого и купил эту куртку на сезонной распродаже, но сейчас бирка вместе с надписью уже наверняка растворилась. Чтобы уничтожить улики, злорадно подумал он, иначе производителю пришлось бы отвечать.
Он поежился. Свитер — его любимый, крупной вязки, из темно-красной йоркширской шерсти — уже тоже был совершенно мокрым и неприятно холодил спину, в кроссовках хлюпала вода. Рука онемела и устала, и Ричард опустил ее. Чтобы не замерзнуть, он переминался с ноги на ногу и одновременно всматривался в висящее над дорогой облако из воды и тумана. Машины выныривали из него как разноцветные дельфины, но, занятые своими делами, равнодушно проплывали мимо, даже не сбавляя хода. Ситуация казалась совершенно безнадежной.
Ричард поправил на плече рюкзак и снова уставился на дорогу. Он уже ничего не ждал, когда вдруг услышал странно громкий рев двигателя, вслед за которым из ореола брызг появился устрашающего вида автомобиль. С дельфином у него не было ничего общего, скорее, он походил на кита: гладкие черные бока блестели от воды, овальная радиаторная решетка скалилась вертикальными прутьями, а раскосые фары прорезали туман ярким светом. Машина двигалась очень быстро, но только Ричард успел подумать, что на такой скорости даже не сможет разглядеть эмблему и определить марку, как она затормозила, сместилась правее, съехала на обочину и остановилась в сотне ярдов от Ричарда. Пока он размышлял, что это может означать, водитель включил аварийку и сдал назад.
Стекло медленно опустилось. За рулем сидел похожий на испанца худощавый мужчина лет тридцати в строгом темном костюме. Несмотря на дождь, глаза его были зачем-то прикрыты солнцезащитными очками в пол-лица. Оставшаяся часть — хищный нос, насмешливо изогнутые тонкие губы — выглядела довольно привлекательно, хотя и не слишком дружелюбно, а длинные черные волосы, свободно рассыпанные по плечам, в сочетании с деловой одеждой смотрелись и вовсе диковато.
— Вас отвезти в полицию или подбросить куда-то еще?
— Зачем в полицию? — опешил Ричард.
— Стоять и тем более голосовать на автомагистралях запрещено. Вы этого не знали?
Незнакомец говорил таким тоном, как будто делал великое одолжение, сообщая очевидные истины.
— Нет, — признался Ричард. — Я первый раз. Извините.
Мужчина усмехнулся и качнул головой. Очевидно, это должно было означать недоумение. Пялиться на него и дальше было невежливо, и Ричард принялся разглядывать роскошный автомобиль, марку которого он так пока и не определил. Он не особенно хорошо разбирался в автомобилях, но то, что такие монстры никогда не нарушали своим рыком унылый покой его родного города, он знал точно. И все же агрессивный силуэт кузова и сиявший на руле серебряный трезубец показались ему смутно знакомыми. Ричард изо всех сил напряг память и вспомнил недавний фотоотчет с женевского автосалона. Когда он сообразил, что смотрит сейчас на "Мазерати Гран-Туризмо" стоимостью сто сорок тысяч фунтов, то сначала задумался, откуда у людей берутся такие деньги, а потом едва сдержался, чтобы не извиниться еще раз — просто за свое присутствие рядом.
Мужчина лениво постукивал пальцами по деревянному ободку руля и молчал. До размышлений Ричарда ему не было ровным счетом никакого дела.
— Ладно, — сказал наконец испанец. — Куда вам?
Вопрос прозвучал неожиданно. От предположения, что этот человек намерен его подвезти, Ричарду захотелось рассмеяться.
— Мне нужно в Лион, — выдавил он, с трудом отрывая взгляд от отделанного светло-бежевой кожей и лакированным деревом салона и приборной панели, похожей на пульт управления космическим кораблем. У его двадцатилетнего "Воксхолла" не было даже тахометра.
Мужчина слегка наклонил голову и посмотрел на Ричарда поверх очков.
— Восхитительно. Более унылого места вы не нашли? Это почти пятьсот километров отсюда, и мои планы в отношении вас не простираются так далеко. Клермон-Ферран вас устроит?
— Устроит. — О каких планах говорил мужчина, Ричард не понял, но переспрашивать не стал.
— Тогда садитесь. Рюкзак бросьте назад. — По-английски он говорил совсем без акцента, только слегка растягивал слова на южный манер. Глядя, как Ричард отряхивается, прежде чем забраться внутрь, он добавил: — Там, откуда вы приехали, зонты еще не изобрели?
Ричард вздохнул. Зонты он не любил. Айрис как-то сказала ему, что мужчина с зонтом выглядит нелепо, и хотя он был не согласен, замечание сестры не забыл.
— У меня непромокаемая куртка, — неохотно отозвался он.
— Заметно. — Испанец ухмыльнулся. — Лужа на полу убедительно подтверждает это ее свойство.
Ричард испуганно посмотрел вниз. Никакой лужи там, конечно, не было, разве что несколько капель, но ему почему-то стало обидно. Он хотел съязвить в ответ, но мужчина уже отвернулся и, казалось, вовсе позабыл о существовании своего пассажира.
Выпустив из-под колес два веера брызг, машина сорвалась с места и понеслась вперед. Некоторое время прошло в молчании, и Ричард уже начал придумывать, чем он сможет развлечь такого странного попутчика, как вдруг тот спросил:
— Как вас зовут, юноша?
— Ричард Окделл.
— Окделл? — Испанец снял очки и повернул голову, окидывая попутчика внимательным и как будто немного удивленным взглядом. Глаза у него были необычные: большие и ярко-синие, и Ричард подумал, что никогда не видел контактных линз такого цвета. Когда в детстве он рисовал котов, у них были такие же глаза. — Да, это забавно...
— Что забавно? — не понял Ричард. Он скосил глаза на спидометр. Машина неслась со скоростью сто шестьдесят километров, то есть почти сто миль в час, а ее водитель и не думал смотреть на дорогу. Дождь продолжался, за полчаса знак ограничения скорости до ста десяти встретился им уже дважды. Если испанец и находил это лихачество забавным, Ричард его восторга не разделял. — Смотрите, пожалуйста, вперед, сэр.
Испанец усмехнулся, сверкнув белоснежными зубами, но все же не спеша отвернулся.
— Боитесь?
— Нет, сэр.
— Правильно, не стоит. — Он снова улыбнулся. — Этой машине можно доверять, она часто здесь ездит и помнит дорогу.
— Но, сэр...
Мужчина недовольно поморщился.
— Раз уж я вас везу, говорить "сэр" следовало бы мне, — хмыкнул он. — Однако не думаю, что Ее Величество успела пожаловать вам титул рыцаря, а мне он и вовсе не грозит, так что давайте обойдемся без церемоний. Меня зовут Рокэ Алва.
— Рад знакомству, сэр... — пробормотал Ричард и тут же смущенно поправился: — Мистер Алва.
Тот рассмеялся.
— Ужасно, хотя и лучше, чем "сэр".
Ричард покорно кивнул. Не зная, что сказать дальше, он снова уставился на приборную панель. Кондиционер уверенно гнал в салон холодный воздух, и вместо того, чтобы согреться, Ричард замерз еще больше. Он попытался определить, какой из нескольких дефлекторов был направлен на него, но так и не понял. Испанец истолковал его интерес по-своему.
— Нравится?
Даже если бы Ричард хотел ответить на этот вопрос, он бы не сказал "да". Будто сошедшая с киноэкрана великолепная машина казалась артефактом из параллельного мира, которым можно было восхищаться, но не трогать руками. Представить такую машину в своей жизни Ричард не смог при всем желании, и потому не понимал, как она могла нравиться или нет. Молчать было невежливо, но вместо ответа он спросил:
— Какой у нее двигатель?
— Четыре и семь. Забавно, что разгон до сотни составляет ту же цифру, но уже в секундах. — Немного помолчав, испанец добавил: — Ричард, не нужно делать вид, что вам это интересно. И развлекать меня тоже не обязательно. Лучше скажите, как вы дошли до такого плачевного положения?
Ричард примерно так же оценивал свое приключение, но слышать это от постороннего человека оказалось неприятно.
— Я ехал на фуре, — хмуро ответил он. — Меня высадили.
— Неудачно поинтересовались объемом двигателя?
— Нет. Водитель не говорил по-английски. — Ричард пожал плечами и зачем-то начал рассказывать про свой неудачный опыт автостопа. Алва слушал его с довольно рассеянным видом, но затем спросил:
— И куда вы надеялись добраться таким образом?
— Сначала в Лион, навестить родственника. Потом к морю.
— Ваша решимость не может не восхищать, однако советую после Лиона воспользоваться поездом. Такими темпами вы доберетесь до моря примерно к сентябрю.
Ричард насупился и отвернулся. Мысль о поезде уже не раз приходила ему в голову, но он даже не знал, сколько стоит билет.
— Такой способ передвижения кажется вам недостаточно романтичным? — невозмутимо продолжал испанец. — Или, иными словами, вам не хватает денег?
— Хватает, — буркнул Ричард. — Дело не в этом.
Испанец повернул голову и с любопытством посмотрел на него. В блестящих глазах пряталась насмешка и что-то еще, чему Ричард не смог найти названия.
— Упрямитесь, юноша? Что ж, дело ваше.
Попутчик снова умолк, и Ричард уставился в окно. Глядя на проносившиеся мимо и сливающиеся в сплошную буро-зеленую полосу окрестности, он молчал и надеялся, что больше не придется ничего объяснять и рассказывать.
— Что вы изучаете?
— В каком смысле? — новый вопрос прозвучал неожиданно, и Ричард растерялся.
— В университете, — пояснил испанец. — Вы ведь студент?
— Да. — Ричард вспомнил наставления Эстебана и поспешно продолжил: — Юриспруденцию. Международное право.
Мужчина оторвал глаза от дороги и с недоумением посмотрел на него.
— По вашему отрешенному виду я бы скорее предположил у вас интерес к чему-то более гуманитарному. Проза, поэзия...
— Стихами на жизнь не заработаешь, — по привычке брякнул Ричард и поморщился. Он вспомнил, как орала мать, узнав о его намерении посвятить себя литературе, и в очередной раз удивился, что в доме тогда уцелели стекла. Хотя одно, кажется, все же треснуло.
— Вот как? Неужели эта светлая мысль забрела в вашу голову по собственной воле?
— Родители сказали, — угрюмо признался Ричард. — Они считали, что поэта из меня не выйдет, а юрист — престижная профессия.
— Прелестно. — Испанец почему-то рассмеялся. — Как изящно они дали вам понять, что быть посредственным юристом лучше, чем паршивым поэтом.
Ричард уже начинал жалеть, что его попутчик так хорошо говорит по-английски. Если бы он молчал, как те дальнобойщики, было бы намного лучше.
— Почему паршивым? — обиженно спросил он.
— Так стихи были хорошими? Тогда прошу прощения. Многие ваши знаменитые соотечественники прославились и преуспели именно таким образом. Шекспир, например.
— Мне больше нравится лорд Байрон.
— Тем, что лорд? — с усмешкой уточнил испанец.
Ричард замялся. Благородное происхождение любимого поэта в самом деле играло для него немаловажную роль, но вопрос прозвучал так издевательски, что ответить на него утвердительно он не решился.
— Нет, сами стихи. — Немного подумав, для убедительности он добавил: — Они возвышенны и прекрасны.
— Однако не принесли поэту ничего, кроме славы, — заметил Алва. — Вероятно, простоту публика ценит больше. — "Истлевшим Цезарем от стужи заделывают дом снаружи. Пред кем весь мир лежал в пыли, торчит затычкою в щели", — неожиданно продекламировал Алва с такой легкостью, как будто помнил на память всю пьесу. — Прекрасно сказано. И ничуть не устарело, стоит заметить.
— Не нахожу ничего прекрасного, — буркнул Ричард.
Испанец снова повернул к нему голову и окинул насмешливым взглядом.
— Вижу, я вас не убедил. Что ж, международное право, хоть и не написано в стихах, тоже весьма интересно. — Голос его стал равнодушным и ясно выдавал скуку. — Мы подъезжаем. Где вас высадить?
— В мотеле "Формула-1", пожалуйста. У меня есть адрес... — Ричард потянулся за рюкзаком, но мужчина остановил его.
— Навигатор найдет. — Проворные пальцы забегали по кнопкам под экраном. — А я заодно узнаю, где предпочитают проводить ночь приличные молодые люди, любящие Байрона.


Испанец подвез его к самым дверям. Пропустив мимо ушей эпитеты в адрес мотеля, самым мягким из которых было "кошмарное убожество", Ричард выбрался из машины, скомканно поблагодарил и вошел внутрь. Описать взгляд портье, устремленный на отплывавшую от подъезда черную машину, он бы не рискнул.
Платить в одиночку за номер на троих было унизительно и несправедливо, а безликая коробка из бетона и пластика была окружена пустырем. Этот вид из окна стоил тридцать евро, и за эти деньги трудно было рассчитывать на что-то лучшее.
Рассчитавшись, Ричард дотащился до второго этажа и набрал код. Дверь оказалась очень тугой, и прежде чем он успел полностью войти и убрать руку, она подло захлопнулась, прижав его ладонь. Он взвыл от боли, а затем две бесконечно долгих минуты прыгал на одной ноге, потирая ушибленное место, где уже алела жирная полоса, ругаясь и проклиная мироздание, которому было угодно превратить каникулы Ричарда Окделла в такой кошмар.
Он скинул мокрую одежду и забрался в постель, но заснуть ему не удалось. Бессмысленно провалявшись около часа, Ричард убедился, что спать под аккомпанемент стучащих зубов невозможно, горло саднит, а нос безнадежно заложен. Сделав это печальное открытие, он натянул одеяло до самого носа и принялся себя жалеть.
Айрис любила повторять, что когда ее брат болеет, он становится совершенно несносен. Если бы он был женат, говорила она, это был бы самый короткий брак в мире: жена задушила бы его собственными руками после первого же насморка. Обычно Ричард обижался, но сейчас был как никогда согласен с сестрой.
Он последовательно винил в своих несчастьях отсутствие денег, Эстебана Колиньяра, продавца курток, равнодушных дальнобойщиков, мерзкую погоду, кондиционер в "Мазерати" и дверь-убийцу. Дорогая машина давно уехала, но почему-то казалась ближе, чем все остальное, и Ричард сосредоточился на ней. Дверь он решил не учитывать, хотя рука болела сильнее всего.
Пачка бумажных платочков, которые в последний момент сунула ему в рюкзак Айрис, закончилась через полчаса, и пришлось перейти на туалетную бумагу. Рулон стремительно худел, и Ричард принялся раздумывать, где раздобыть еще один, работает ли по вечерам горничная, и как это сказать по-французски. Ровно в тот момент, когда он составил в уме нужную фразу, в дверь постучали.
— Это я, — донеслось снаружи. — Откройте.
Голос казался знакомым, но Ричард колебался. Мать всегда учила его не открывать посторонним, и он неукоснительно следовал этому правилу. Однажды он не пустил даже Эстебана, не узнав его голос после вечеринки с большим количеством спиртного. Сам Ричард почти не пил, но его сосед пал жертвой своей пагубной привычки. Простояв в коридоре до утра, Колиньяр чуть не прибил потом излишне осторожного приятеля.
— Эй, вы там живы?
Человек за дверью явно не отличался терпением. Ричард выполз из постели, завернулся в жидкое одеяло и прошлепал к выходу. Едва он дернул ручку, дверь распахнулась, чуть не припечатав его к стене.
— Если бы не этот дурацкий кодовый замок, мне не пришлось бы вас беспокоить. — На пороге стоял тот самый испанец, который подвез его. Рокэ Алва. — В следующий раз, юноша, когда решите заболеть, выбирайте гостиницу с круглосуточным обслуживанием, чтобы мне не пришлось разыскивать дежурного по всей округе.
Ричард тут же представил разъезжающий по ночной промзоне роскошный автомобиль и почему-то разозлился.
— Это все из-за вашего кондиционера!
— Да? — мужчина насмешливо выгнул бровь. — А я думал, из-за того, что кто-то гуляет под дождем, не позаботившись нормально одеться.
Не дожидаясь ответа, гость бесцеремонно прошел в комнату, и Ричард почему-то не решился его остановить. Обогнув кровать, испанец проследовал к окну и уставился в него с таким заинтересованным видом, будто вместо ночного пустыря там появился оазис.
Он успел где-то переодеться и теперь был в легкой темно-синей рубашке и узких черных джинсах, сидевших на нем так, будто они были сшиты на заказ. Джинсы по десять фунтов, которые Ричард покупал себе в "Маркс энд Спенсере", так не сидели никогда. Пользуясь тем, что мужчина стоит к нему спиной, Ричард попытался отыскать глазами кожаную бирку с названием марки, но на обычном месте ее не оказалось.
— Мне некогда ходить по магазинам, свой портной намного удобнее.
Ричард вздрогнул от неожиданности и быстро поднял голову. Гость по-прежнему не смотрел на него, но отражения в темном незашторенном окне оказалось достаточно. Растрепанный и закутанный в одеяло, да еще и разглядывающий то, на что приличные молодые люди вообще не должны обращать внимания, Ричард выглядел до позорного нелепо. Он быстро отступил в сторону и снова уселся на кровать. Исподлобья глянув на гостя, он спросил:
— Что вам нужно?
— Мне? — С недоумением проговорил мужчина, наконец оторвавшись от окна. — Мне — ровным счетом ничего, а вот вам, похоже, нужна помощь. По крайней мере, лекарства. Есть у вас что-нибудь?
Не дожидаясь ответа, гость подхватил рюкзак, вытряхнул его содержимое на стол и стал методично перебирать. Пока Ричард лихорадочно соображал, нет ли там чего-то слишком личного для посторонних глаз, Алва неожиданно выудил из кучи пачку сигарет и обернулся.
— Вы что, курите?
Ричард помотал головой.
— Нет. Мне нельзя. Это... для водителей. Мне говорили, что многие из них курят.
— Какая предусмотрительность. — Пачка полетела в пластиковое ведро под столом. — Запастись сигаретами и не взять даже аспирин.
Ричард не понимал, что заставляет его оправдываться перед едва знакомым человеком, но и молчать было невозможно. Он вытер нос и кивнул в сторону рюкзака.
— Там был Колдрекс, кажется...
Алва продолжал исследовать разбросанные в беспорядке вещи, и наблюдая за его резкими, но точными движениями, Ричард подумал, что его гость очень напоминает какую-то хищную птицу.
— Да, в самом деле... — Испанец покрутил в руках помятый пакетик и оглянулся по сторонам. — Горячей воды здесь, конечно, нет?
— Есть, — вяло ответил Ричард и чихнул. — Внизу, в кофейном автомате.
— Но вы, разумеется, им не воспользовались.
— У меня нет мелочи.
— Действительно, — весело согласился Алва. — Путешествовать нужно налегке. — Он подцепил потертый бумажник и прежде чем Ричард успел возмутиться, открыл и быстро пересчитал редкие купюры. — Это все?
— Это не ваше дело!
— Теперь, полагаю, мое. — Он зачем-то потер глаза и неожиданно строго продолжил: — Ну хватит. Аскетизм — это прекрасно, но не в данном случае. Собирайтесь, вы поедете со мной.
От удивления Ричард выпустил одеяло, и оно тут же сползло вниз.
— Куда?
— В другой отель. Раз уж мой кондиционер довел вас до такого состояния, я считаю своим долгом компенсировать причиненные им неудобства. Собирайтесь.
— Я никуда не поеду, — заявил Ричард, отползая вглубь кровати. — Я заплатил за этот номер.
Мужчина усмехнулся.
— Платить за другой вам не придется. — Он бросил на кровать сухой свитер и футболку. — Одевайтесь, юноша. Кстати, вы ужинали?
— Я не хочу есть. — Он нехотя начал одеваться. Джинсы так и не высохли и уныло, как поникшие паруса, свисали с верхнего яруса кровати. С трудом натянув их, Ричард по привычке сунулся к молнии, но правая рука еле слушалась, и пришлось изворачиваться левой.
— А с рукой что?
Алва уже стоял рядом.
— Дверью прищемил.
— Покажи.
Ричард неохотно протянул ладонь. Испанец взял ее двумя руками и принялся рассматривать. Синяк успел сменить цвет на лиловый и выглядел не особенно привлекательно, и вместо него Ричард стал смотреть на чужие руки. Они оказались узкими и очень ухоженными, на идеально ровных ногтях был маникюр, но подушечки пальцев, которые аккуратно ощупывали поврежденное место, были почему-то жесткими.
— Можешь согнуть пальцы?
Ричард подчинился и легко сжал кулак, обхватив чужую руку. Тонкая и гораздо более изящная, чем его собственная, кисть оказалась теплой и мягкой, и он невольно сдавил ее чуть сильнее, чем того требовал осмотр. Это было совсем не похоже на рукопожатие, но невинный с виду жест вдруг отчего-то показался Ричарду слишком интимным, и он поспешно выдернул ладонь.
Мужчина, чуть сощурившись, пристально смотрел на него. Вблизи он выглядел немного старше, ему уже было под сорок, в уголках глаз и между бровями виднелись тонкие морщинки, лучше заметные на слишком светлой для испанца коже, и от этого точеное лицо казалось усталым. Они стояли так близко, что Ричард видел, как на чужом виске бьется голубоватая жилка, чувствовал восточный аромат парфюма и ощущал теплое дыхание на своем лице. Это было непривычно и очень странно, и Ричард смутился и отвел взгляд.
— Перелома нет, но лед следовало бы приложить. — Он говорил очень спокойно, лишь немного медленнее, чем раньше. — Впрочем, льда здесь все равно нет, так что не будем задерживаться.
Как ни в чем не бывало он развернулся и, вернувшись к столу, решительно сгреб в рюкзак все, что там лежало. Заметив, как Ричард потянулся за курткой, он сказал:
— На твоем месте я бы выкинул эту дрянь прямо здесь. Хотя в солнечную погоду ты, вероятно, еще сможешь как-то использовать это, гм, приобретение... В ваших краях бывает солнце?
— Бывает. — Ричард хотел добавить, что куртка защищает и от ветра тоже, но вместо этого снова чихнул. Он быстро прижал к носу обрывок бумаги, но сморкаться в присутствии постороннего человека посчитал неприличным. Заметив его сомнения, тот махнул рукой.
— Не стоит смущаться. Мне уже случалось видеть простуженных молодых людей, вряд ли я узнаю что-то новое.
Ричард с облегчением очистил нос и нерешительно замер, прижимая к себе спасительный рулон.
— Оставь это здесь, — приказал Алва. — Лишний рулон бумаги не пустит владельцев сети Аккор по миру, но превращать свою машину в уборную я не готов. В бардачке есть салфетки, а если их не хватит, купим по дороге.
Через несколько минут Ричард уже наблюдал быстро удаляющееся здание мотеля в боковом зеркале машины. Куда они едут, он спрашивать не стал, и молча глядел в ночную темноту за окном, стараясь пореже хлюпать носом.
Другой отель оказался роскошным "Новотелем". В огромном номере разместились две кровати, обеденный стол и даже кухня. Большая из кроватей превосходила по размеру комнату Ричарда в общежитии раза в два.
— Могу снять для тебя отдельный номер, но здесь полно места. — Алва указал на вторую кровать. — Располагайся.
Не обращая внимания на топтавшегося посреди комнаты Ричарда, он включил чайник и открыл холодильник.
— Дай руку.
Ричард неуверенно протянул несчастную конечность, и ее накрыл пакет со льдом. Лед показался колючим и ужасно холодным, и от соприкосновения с кожей почти сразу начал сползать. Пока Ричард думал, что с этим делать, испанец притащил из ванной полотенце и крепко примотал пакет к руке.
— Это нужно было сделать сразу, но ничего не поделаешь. Имей в виду на будущее, если снова решишь сразиться с дверью. А теперь иди ложись.
Ричард не стал спорить и молча поплелся к кровати, придерживая неуклюжий сверток со льдом. Свитер и джинсы он снимать не стал и, скинув только кроссовки, заполз под одеяло. Не успел он устроиться, как возле его лица появилась дымящаяся чашка.
— Выпей свой Колдрекс, а потом можешь спать.
— Горячо...
— А иначе не будет толку. Пей.
Запах лесных ягод ударил в ноздри, и Ричард снова чихнул, а затем принялся сосредоточенно глотать обжигающую жидкость. Когда чашка наконец опустела, глаза у него уже слипались, а язык ворочался так медленно, что ничего кроме "спокойной ночи" сказать уже не получилось. Уже совсем сквозь сон Ричард почувствовал, как кто-то снял с его руки лед и натянул одеяло на плечи.


Первым, что он увидел, когда проснулся, был пушистый белый халат, лежащий перед ним на стуле. Сразу за халатом начиналась незнакомая комната, похожая на номер в дорогом отеле. Собственно, ничем другим она быть и не могла, и Ричард окончательно в этом убедился, когда увидел своего вчерашнего попутчика.
Алва сидел за столом перед раскрытым ноутбуком и что-то быстро печатал. Увидев на серебристой крышке светящееся яблоко, Ричард даже не удивился. Никакого другого компьютера у этого человека быть, конечно, не могло.
— Доброе утро. — Ричард не успел и пошевелиться, но испанец все равно заметил, что он проснулся, даже не отведя глаз от экрана. — Как простуда?
Прислушавшись к себе, Ричард с удивлением обнаружил, что снова может дышать носом, а горло почти не болит. Даже рука больше не ныла.
— Лучше, спасибо. Который час?
— Начало первого. Ты редкостная сова.
— Я проспал завтрак?!
Испанец расхохотался.
— Прожорливая сова! Вставай.
Ричард сел на кровати и отбросил одеяло, но сразу же запахнул его обратно. Ни свитера, ни джинсов на нем не было.
— Где моя одежда? — внезапно охрипшим голосом спросил он.
— В ванной. Я взял на себя смелость повесить твои штаны сушиться, хотя, не скрою, удержаться от большего потребовало от меня определенных усилий.
— Большего?..
— У меня чесались руки их выкинуть.
От мысли, что он провел ночь в одной комнате с посторонним мужчиной, который к тому же его раздевал, Ричарду стало отчетливо не по себе, а лицо предательски покраснело. Алва оторвался от компьютера и внимательно посмотрел на него.
— Судя по тому, о чем ты думаешь, тебе и вправду полегчало. — Он кивнул в сторону двери. — Возьми халат и иди умывайся. Я позвоню, чтобы принесли завтрак.
Когда Ричард вышел из ванной, на столе уже стоял поднос. Чайник и кувшин с апельсиновым соком он трогать не стал и сразу потянулся к блестящей металлической крышке. Подняв ее, он обомлел. На огромной тарелке была яичница с жареным беконом, грибы и даже белая фасоль в томатном соусе, а из отдельной подставки торчали тосты.
— Английский завтрак?
— Я решил шутки ради угостить англичанина чем-то привычным. Или ты предпочитаешь овсянку?
Ричард быстро замотал головой. Больше, чем овсянку, он ненавидел только пудинг. Он снова посмотрел на тарелку.
— Это все мне?
— Тебе. Ешь.
— А вы?
— Умирать с голоду, дожидаясь, пока ты проснешься, было выше моих сил.
Ричард пристыженно умолк и переключился на еду. В какой-то момент, подняв голову от тарелки, он поймал на себе изучающий взгляд испанца, но прерваться так и не смог, и просто перестал смотреть в его сторону. Хорошие манеры требовали оставить несъеденным хоть что-нибудь, но он так проголодался, что сумел пожертвовать только слишком зажаренной корочкой тоста. Отодвинув недопитый после двух чашек чая сок, Ричард откинулся на стуле и удовлетворенно выдохнул.
— Я вижу, ты стремительно возвращаешься к жизни, — заметил Алва. — Это не может не радовать.
Не зная, что сказать, Ричард молча кивнул.
— Превосходно. Если ты в состоянии продолжить путешествие, я могу довезти тебя до Лиона.
— Но ведь вам не по дороге?
— Пустяки. Небольшой крюк, только и всего.
— Я думал, вы спешите.
— Почему ты так решил?
— Вы быстро ехали.
— Я всегда быстро езжу. — Он слегка усмехнулся. — Это экономит массу времени.
— Но почему тогда не полететь на самолете? — осмелев, спросил Ричард. — Было бы еще быстрее.
Алва зевнул.
— В Париже была нелетная погода.
— Рейс отложили?
На лице испанца промелькнуло недоумение.
— Мой рейс могу отложить только я сам, — сказал он, — поскольку самолет у меня свой.
— Понятно, — выдавил Ричард. Слова у него кончились. Сидеть за столом рядом с владельцем собственного самолета ему еще не доводилось, но вместо любопытства и радости почему-то накатила тоска. Между ними была еще большая пропасть, чем он думал, и через нее не могли перекинуть мост ни случайная ночь в одной комнате, ни приложенный к руке лед. По внезапной прихоти этого странного человека Ричард почти сутки прожил чужой красивой жизнью, но влезать в нее и дальше определенно не стоило. Это был тот самый момент, когда нужно было поблагодарить за помощь, вежливо попрощаться и пойти своей дорогой, но Ричард молчал. Язык словно присох к горлу и отказывался подчиниться.
Он поднял голову. Алва снова смотрел на него, слегка склонив набок голову и прищурив глаза.
— Ричард, прежде чем ты начнешь говорить и делать глупости, хочу напомнить, что мне от тебя ничего не нужно. — Несмотря на несерьезные слова, иронии в его голосе не было. — Самолет появился задолго до того, как ты вчера сел в мою машину, и еще два часа ничего не изменят.


Час спустя черный "Мазерати" уже выруливал с парковки отеля, мягко шелестя колесами по гравию. Перед отъездом Ричард выпил еще порцию Колдрекса и сейчас чувствовал себя почти здоровым. Дождь кончился, солнце честно отрабатывало предыдущие пасмурные дни, и Ричард с удовольствием разглядывал улицы незнакомого города, а, когда машина останавливалась на светофорах, ловил на себе любопытные взгляды прохожих. Какая-то девушка помахала ему рукой, и он улыбнулся ей в ответ.
На выезде из города Алва неожиданно свернул к большому магазину.
— Твоя обувь не пережила встречи со стихией, — заявил он, и Ричард уставился на изрядно расклеившиеся от дождя кроссовки. Когда он их надевал, ему и в голову не пришло проверить. — Я оставил ее только затем, чтобы ты не шел к машине босиком, но дальше смотреть на это невыносимо. Пойдем.
Ричард поспешил за решительно шагающим к прозрачным дверям попутчиком, а затем вошел вслед за ним в магазин. Стараясь не отстать и не потерять в толпе стройную фигуру, он лихорадочно подсчитывал в уме, сколько должны стоить кроссовки, чтобы ему хватило денег на остаток поездки. Как он ни крутил, даже с учетом бесплатного проезда до Лиона выходило отрицательное число.
— Мистер Алва!
Испанец замедлил шаг и обернулся.
— Я... Мне ничего не нужно! — выпалил Ричард. — Давайте лучше поедем.
— Вот как? Я придерживаюсь другого мнения. Будущий юрист должен быть прилично одет, разве тебе не говорили?
Ричард растерянно заморгал и упустил момент. Алва взял с полки пару кроссовок и протянул ему.
— Меряй. Я сейчас вернусь.
Проклиная себя за нерешительность, Ричард уселся на скамейку. Кроссовки оказались по размеру и очень удобными, и он сам не заметил, как принялся расхаживать туда-сюда, наслаждаясь комфортом и всячески оттягивая ознакомление с ценником. Натуральная кожа должна была стоить очень дорого.
— Ну как, подошло? — Алва придирчиво оглядел стоящего перед ним Ричарда. В руке он держал полдюжины вешалок с брюками и джемперами. — Отлично. А теперь вот это.
— Мистер Алва, не надо... Я не смогу заплатить...
— А кто сказал, что тебе придется? — Он улыбнулся. — Содержимое твоего бумажника мне прекрасно известно.
Ричард почувствовал, что начинает злиться.
— Мне не нужны ваши...
— Довольно. — Тон Рокэ стал резким. — Мне наплевать, что ты себе вообразил, это мои инвестиции в развитие международного права. — Он протянул Ричарду вешалки. — Примерочная в конце коридора.
Строгие деловые брюки со стрелками сидели идеально, и светло-серый джемпер с небольшим треугольным вырезом, отделанным контрастной бордовой полосой, подходил к ним как нельзя лучше. Из зеркала на Ричарда глядел не взъерошенный нищий студент, а уверенный в себе молодой человек. Картину слегка портил все еще красноватый от насморка нос, но на него можно было и не смотреть. Он пригладил волосы, сунул руки в карманы и отступил на полшага назад, любуясь собой и одновременно представляя, как удивится Эстебан, когда его увидит.
Шторка раздвинулась, и за спиной Ричарда в зеркале возникло знакомое лицо.
— Ты стал почти похож на человека, — весело сообщил Алва и осведомился: — Ботинки нормальные есть?
— Есть... Дома. — Внезапно сообразив, что можно сделать, чтобы не было так стыдно, Ричард резко развернулся. — Мистер Алва, я могу отработать.
— В самом деле? — Он приподнял бровь. — И каким же образом?
Ричард покраснел.
— Ну, что-то сделать... Но я не знаю, что вам может быть нужно.
— Я тоже. — Алва ухмыльнулся, но глаза за синими линзами оставались серьезными. — Но я обдумаю твое предложение. Жду на кассе.
Он опустил шторку и исчез. Ричард вздохнул и начал переодеваться.


Машина снова неслась по скоростной дороге, и, хотя стрелка спидометра уверенно ползла к цифре "200", настроение у Ричарда было прекрасным. Большой пакет с новой одеждой лежал на заднем сиденье, простуда почти не напоминала о себе, и жизнь больше не казалась ему такой беспросветной.
Алва продолжал расспрашивать Ричарда о его жизни и учебе, он много шутил и смеялся, но скрывавшийся за ехидными замечаниями интерес казался искренним. Выслушав ответы, испанец рассказал кое-что и о себе. Ричард узнал, что он был владельцем и генеральным директором винодельческой компании "Эстрелла Кэналлоа", вел деловые операции по всему миру и много путешествовал.
Все шло прекрасно до того момента, как они остановились перекусить в небольшом придорожном ресторане. Ричард заказал себе блинчик с медом, а Рокэ выбрал бифштекс с кровью. Когда вместе с тарелками официант поставил на стол кувшин с вином, Ричард решил, что это какая-то ошибка.
— Вы же не собираетесь это пить?
— Именно это я и намерен сделать, — Алва невозмутимо налил себе вина и сделал большой глоток. — Мясо следует запивать вином, оно подчеркивает вкус блюда и полезно для здоровья.
— Но ведь так нельзя! — Ричард торопливо подбирал слова, которые прозвучали бы убедительно и не слишком грубо. — Нельзя пить и вести машину!
— Почему?
От такой наглости Ричард опешил. Он ожидал услышать что угодно, но только не это.
— Как почему? Да потому, что это опасно!
— Голосовать на шоссе — тоже.
— Я же не знал!
— Ну и что?
Рокэ был убийственно спокоен, а Ричарду хотелось кричать.
— Это запрещено правилами! Вы и так все время нарушаете! Я же видел... Там ограничение сто тридцать, а вы ехали двести!
— Ехал. — Алва кивнул. — И поеду дальше, а если тебя что-то не устраивает, можешь поискать другую машину.
Перспектива снова оказаться на шоссе с протянутой рукой заставила Ричарда вздрогнуть, но упрямство пересилило.
— Но послушайте... Это правда опасно... У моего однокурсника брат так погиб — разбился на байке... Пожалуйста, не надо!
— Иди к черту.
После обеда разговор больше не клеился. Ричард пытался что-то сказать, но Алва сначала молчал, а потом включил музыку и начал негромко подпевать незнакомой испанской мелодии. Голос у него оказался очень красивым, и в другое время Ричард слушал бы с удовольствием, но сейчас он мог думать только о своей обиде. Он знал, что прав, на его стороне был закон, а на стороне испанца — только глупое позерство, но из-за того, что Ричард смирился и не ушел, последнее слово осталось не за ним. До самого Лиона попутчики не обменялись друг с другом ни единым словом.
Остановив машину перед домом номер двадцать пять по улице Вольтер, Алва дернул ручник и некоторое время разглядывал аккуратный белый особняк с коричневыми ставнями. Фасад его был отделан диагональными планками в немецком стиле, под окнами висели ящики с геранью.
— Твой родственник неплохо устроился, — заметил Рокэ, нарушая молчание. — Он приглашал тебя погостить?
Ричард покачал головой.
— Только повидаться. Переночую и завтра поеду дальше.
— А кто он тебе?
— Двоюродный брат матери. И он был другом моего отца.
— Был?
— Отец умер пять лет назад.
Ричард ожидал услышать дежурные соболезнования и заранее поморщился, но испанец только молча кивнул.
— Я остановлюсь в отеле "Ле Рояль", — после небольшой паузы сказал он и вдруг протянул визитную карточку: — На случай, если тебе понадобится лед или носовые платки.
На белом прямоугольнике из дорогой бумаги строгими темно-синими буквами было напечатано "Рокэ Алва" и номер телефона с испанским кодом. Ни должности, ни адреса фирмы не было, только в верхнем левом углу раскинула крылья летящая черная птица. Ричард не смог сдержать любопытства.
— Это ворон?
— Да. Логотип компании. — Испанец зевнул. — Иди, родственник заждался.
Ричард быстро выбрался из машины и наклонился к приоткрытому окну.
— Мистер Алва... Спасибо, что подвезли, сэр.
Затемненное стекло поднялось, скрывая салон и попутчика. Ричард не был уверен, что тот услышал его последние слова.


Последний раз он видел дядю Огюста на похоронах отца. Ему еще не было и шестидесяти, но Ричарду он всегда казался очень пожилым, почти стариком. За пять лет француз постарел еще больше и стал сутулиться, но желтовато-карие глаза по-прежнему смотрели цепко и внимательно, словно видели насквозь.
— Дикон, мальчик мой, — дядя крепко обнял его. — Как я рад тебя видеть. Заходи же, что ты стоишь в дверях...
Ричард пробормотал что-то невразумительное и прошел в комнату. Рюкзак он бросил в угол, а пакет с одеждой аккуратно положил сверху. Дядя Огюст уже суетился рядом, расставляя на низком столике чайные чашки.
— Тебе с молоком, как всегда?
Ричард удивился, что дядя так хорошо помнит его привычки, но радостно кивнул.
— Спасибо, дядя Огюст.
— Пей на здоровье. Как мама?
— Все хорошо, она здорова. Передавала вам привет.
Ричард взял с тарелки круассан и, подставив сложенную ковшиком ладонь, впился в него зубами. Выпечка была еще теплой, и он понял, что ее купили специально к его приезду.
— Мирабелла всегда так внимательна ко мне, старику... — мечтательно произнес дядя. — Она очень достойная женщина, Дикон, очень. Береги ее, ты же теперь старший...
Дядя Огюст ударился в воспоминания и стал рассказывать о своей молодости, об отце, о совместной работе. Он говорил очень интересно и даже немного шутил, но, слушая его, Ричард вспоминал тот тоскливый осенний день, когда мать забрала его с середины уроков и, выйдя в школьный двор, сказала, что отца больше нет. Ричард тогда ничего не понял, у него не укладывалось в голове, как из-за каких-то акций, кучи бумажек с цифрами и буквами, может не выдержать такая сильная штука, как человеческое сердце. Высокий, широкоплечий, похожий на древних англосаксов с картинок в учебнике истории, Эгмонт Окделл всегда выглядел сильным и стойким как скала, и Ричард любил представлять его в средневековых доспехах на поле боя. Отец был отставным военным и часто брал с собой Ричарда в тир и на скачки, но, когда он ушел, все хорошее в жизни его сына закончилось. Несколько позже стало известно, что ничего, кроме долгов, покойный не оставил, и для семьи Окделл наступили очень мрачные времена. Единственным сомнительным утешением для Ричарда стала учеба в Университете Йорка, место в котором мать уговорила Эгмонта оплатить заранее.
— Да, славные были времена... — закончил тем временем дядя. — Но мы еще поговорим об этом, непременно поговорим... А теперь расскажи, как ты добрался? Ты ехал на попутных машинах, как и собирался?
— Да, дядя Огюст, — Ричард кивнул. — Автостопом.
— Это не слишком разумно, мой мальчик, попутчики могут быть опасны... Сейчас такое творится, что страшно включать телевизор. Тебя не обижали?
— Нет, что вы...
Дядя нахмурился и пристально посмотрел на него.
— У тебя усталый вид. Ты не заболел?
Ричард замялся.
— Я немного подстыл вчера... Был дождь, а потом еще кондиционер в машине... Но сейчас все в порядке.
— Кондиционер? Неужели в грузовиках стали делать такие мощные кондиционеры?
— Это была легковая машина, дядя Огюст. Дальнобойщикам было не по пути, и один человек, испанец, согласился меня подвезти.
— Испанец? А почему вдруг он решил тебя взять?
— Я не знаю. Я голосовал на дороге, он и остановился.
— Вот так просто? И ты сел к нему в машину и поехал?
— Ну да.
Дядя уже заметно волновался и продолжал сыпать вопросами, и Ричард сам не понял, как все рассказал. Умолчал он только о другом отеле, но не от стеснения, а из опасения, что дядя рассердится еще больше. Когда он закончил говорить, тот тяжело вздохнул и покачал головой.
— Дикон, все это очень, очень серьезно. Благодари бога, что ты остался жив, ведь эта поездка могла закончиться куда хуже для тебя, да и не только для тебя. Ты понимаешь, что могли пострадать другие люди? Я видел статистику, только в прошлом году на этой дороге разбилось больше тысячи человек! Это чудовищная цифра, просто чудовищная. А ведь среди них есть женщины и дети... А знаешь, почему? Потому что они так гоняют. Потому что пьют. Они думают, что им все дозволено, понимаешь? Они не считаются ни с чем, откупаются от штрафов, накоротке с полицией...
— Откуда вы знаете?
— Увы, мой мальчик, знаю, хотя предпочел бы не знать. Эти бессовестные мерзавцы на дорогих машинах... Ведь у того испанца дорогая машина?
Ричард обреченно кивнул.
— Очень...
— Вот видишь... Им не писаны наши законы, они плевать хотели на наши дома, на наших детей...Они считают, что весь мир уже лежит у их ног, плача от восторга, и во многом они правы... Дикон, скажи, ведь этот человек тебе понравился? Можешь не отвечать, я и так вижу, что да. Богатство, даже чужое, способно ослепить даже самых достойных, особенно, если они сами находятся в шатком положении. Стыдиться тут нечего, но нужно уметь держать глаза открытыми и видеть истинную сущность вещей. А прежде всего — людей, таких, как этот твой попутчик...
Дядя Огюст говорил и говорил, нанизывая друг на друга слова и фразы. Разумные и правильные, они обволакивали со всех сторон, проникали внутрь и вытесняли все то, что было до этого. Ричарду вдруг показалось, что он уже полностью окутан словами как шерстяными нитками и стал похож на плотный клубок. Очнулся он в тот момент, когда до его слуха донеслось "полиция".
— Что вы сказали?
Дядя укоризненно посмотрел на него, а затем подошел, сел рядом и положил руку на плечо.
— Я сказал, что ты должен пойти в полицию, Дикон, и как можно скорее.
Ричард решил, что ослышался.
— Зачем?
— Как зачем? Ты должен заявить о нарушениях закона, которые видел.
— О каких?
— Ну что же ты... Ты же сам мне говорил: превышение скорости, вождение в пьяном виде...
— Он не был пьян! Только вино за обедом...
Дядя печально вздохнул.
— Этого достаточно, чтобы натворить дел, поверь мне... И скорость-то он превышал, ведь так?
— Да...
— Ну вот. Это серьезное преступление, и мы просто не имеем права молчать о нем.
Ричард нервно сглотнул. Доносить на Рокэ он не хотел.
— Но... дядя Огюст, почему я? Если он виноват, пусть полиция пришлет ему штраф, и все... Есть же камеры!
— Камеры? Да завтра твой испанец уже уедет из Франции, куда ему слать штраф? Нет, мой мальчик, на камеры рассчитывать нечего... Но твоих свидетельских показаний будет достаточно.
— Достаточно для чего? Что с ним будет?
Дядя пожал плечами с таким видом, будто дальнейшая судьба нарушителя его совсем не занимала.
— Лишение прав, наверное... А если удастся доказать употребление алкоголя, то, может, и тюрьма, хотя и не надолго... Не знаю, Дикон, я же не юрист. Тебе виднее.
Ричард молчаливо проклял свою будущую профессию и уцепился за последнюю возможность.
— Я не говорю по-французски.
Дядя легонько похлопал его по плечу.
— Это не страшно. Дежурный офицер должен знать английский. Иди, Дикон. Нельзя допустить, чтобы он уехал и избежал наказания. Я бы тебя подвез, но моя машина, к сожалению, сейчас не на ходу... Ты номер его машины-то запомнил?
На беду номер Ричард действительно запомнил — четыре четверки и буквы "ALV". Он опустил голову.
— Тебе не стоит принимать это так близко к сердцу, мой мальчик. Вас же ничего не связывает, вы едва знакомы... Каких-то несколько часов в дороге и все. Так ведь?
Дядя выжидательно смотрел на него, и Ричард машинально кивнул. Он хотел сказать, что это совсем не все, что ему было хорошо и интересно, и что странный испанец ему действительно понравился, но слова застряли в горле. Он был уверен, что дядя Огюст его бы не понял и только расстроился еще больше.
— Неужели это так необходимо? Я хочу сказать... Мне это не нравится, дядя Огюст, правда...
— Я понимаю тебя, Ричард, — голос дяди звучал серьезно и как-то очень торжественно. — Но другого выхода нет. Поверь, если бы я мог вмешаться, я бы это сделал, но свидетель ты. Только ты можешь рассказать властям об этом страшном человеке... Кстати, как ты сказал, его зовут?
Ричард еще не говорил, но дядя, должно быть, забыл об этом.
— Алва. Рокэ Алва.
Дядя Огюст резко вздохнул и вдруг устало потер глаза.
— Да... Алва. Я слышал о нем. Влиятельный бизнесмен, сказочно богат... Знаешь, а это ведь из-за его аферы мы тогда так погорели.
— Что? — Ричард не узнал свой голос. — Какой аферы?
— На бирже кто-то пустил слух, что Алва погиб в автомобильной аварии, "Эстрелла Кэналлоа" пойдет с молотка, и акции вот-вот упадут. Мы с твоим отцом бросились их продавать по дешевке, пока за них еще можно было выручить хоть что-то, а на следующий день они возьми, да и скакни на двадцать пунктов. Хитрый сукин сын выжил и взял все в свои руки. Теперь Ворон процветает, а бедный Эгмонт...
— А почему Ворон? — перебил его Ричард.
— Да прозвище у него такое... Может, из-за логотипа, а может, просто похож. Ну, был похож, по крайней мере, я уже давно его не видел... И по характеру тоже. Ни перед чем не останавливается, никого не боится и ничем не брезгует, точно как уличная птица...
Ричард не дослушал. Он медленно поднялся на ноги и невидящим взглядом посмотрел на дядю.
— Куда я должен идти?
— Решился? Вот и молодец... Сейчас я дам тебе адрес, тут недалеко. Подай заявление и возвращайся, будем ужинать. Ты любишь индейку?


В полиции все прошло быстро и как-то буднично. Дежурный офицер с хмурым лицом выслушал его сбивчивые показания, записал номер машины и гостиницу. На вопрос, что будет дальше, он лишь сообщил, что нарушитель будет арестован, а свидетеля вызовут повесткой в суд. Вся процедура заняла не более получаса, но, выходя из участка, Ричард твердо знал, что это были самые мерзкие полчаса в его жизни.
Возвращаться на улицу Вольтер ему не хотелось, и он долго бродил по улицам, пытаясь уложить в голове мысли и решить, что делать дальше, но так ничего и не придумал. На душе было отвратительно и пусто.
Когда он пришел, дядя Огюст уже спал. На столе стояла остывшая индейка и стакан с апельсиновым соком. Не тронув еду, Ричард поднялся в свою комнату и упал на кровать.
На белом потолке не было ничего интересного, но он тупо разглядывал его почти всю ночь. Сон не шел, а стоило закрыть глаза, как перед ними вставали то смеющийся отец, то тюремная камера и сидящий в ней черноволосый человек. Он лежал на узкой койке, заложив руки за голову, и почему-то тоже улыбался, и от этой улыбки, больше похожей на оскал, Ричарду становилось страшно. Незадолго до рассвета он встал, тихо оделся и собрал свои вещи.
Полицейский участок еще был закрыт, и Ричард сел на крыльцо, обхватив руками колени. Ночная прохлада лезла под куртку, но он знал, что ему все равно было лучше, чем человеку за решеткой.
Офицер сменился, и теперь это была молодая чернокожая женщина. Она долго не могла понять, что Ричард от нее хочет, и почему требует назад заявление, поданное только несколько часов назад. Он пререкался с ней целый час, объяснял, что ошибся, просил, торопил и даже угрожал, и в конце концов добился своего. Махнув рукой, женщина взяла с него сто евро штрафа за ложный вызов, вернула проштампованный листок и пообещала, что арестанта скоро выпустят. Ричард вышел на улицу и снова сел на ступени.
Ждать пришлось довольно долго, но наконец стеклянная дверь раздвинулась, и появился Рокэ. Вид у него был немного помятый, но вполне бодрый. Он сошел с крыльца и остановился. Некоторое время он просто стоял, задрав кверху голову и щурясь на солнце, затем потянулся, расправляя плечи, и не спеша пошел к железной ограде. Опомнившись, Ричард вскочил и бросился за ним.
— Мистер Алва! Подождите!
Испанец не обернулся. Ричард обогнал его и остановился, преграждая путь.
— Пожалуйста! Простите меня... Я не хотел, это ошибка... Я забрал заявление!
— Напрасно. — Рокэ смотрел на него холодно и отстраненно. — Вы непоследовательны.
— Прошу вас!.. Я могу все объяснить!
Уже плохо соображая, что он делает, Ричард вцепился в темно-синий рукав, но Алва ловко выдернул руку.
— Не стоит. Вы уже все сказали, юноша. — Он зло усмехнулся. — Далеко пойдете.
Он обошел Ричарда и, выйдя на тротуар, взмахнул рукой. Словно из ниоткуда вынырнуло желтое такси, с визгом затормозило и через минуту снова исчезло, уже вместе с пассажиром.
Ричард смотрел им вслед и не мог понять, почему его глаза и щеки вдруг стали мокрыми.


Ричард не знал, сколько он простоял на улице перед полицейским участком, не двигаясь с места. Ему казалось, что время вокруг него остановилось, но это, конечно, было не так. Прохожие спешили по своим делам, люди заходили в магазины и выходили с нагруженными покупками пакетами, а автобус с одним и тем же номером прошел мимо него трижды.
Возвращаться к дяде Огюсту после всего, что случилось, он не хотел и не мог. Ричард догадывался, что услышит, и совершенно не представлял, что скажет в ответ. Он сам не знал, как получилось, что он не смог оставить за решеткой испанца, ставшего причиной несчастий его семьи. И еще меньше он понимал, как решился донести на него.
Развозчик пиццы едва не сшиб его велосипедом и с руганью проехал мимо, но благодаря ему Ричард наконец выбрался из вязкого оцепенения. Он вытащил из кармана визитную карточку с летящим вороном, достал телефон и трясущимися руками набрал номер. После нескольких бесконечно долгих гудков трубку сняли, и знакомый голос спокойно ответил:
— Да?
— Это Ричард Окделл... Пожалуйста, не вешайте трубку!
— У вас закончились носовые платки?
— Нет, я... Мне нужно с вами поговорить.
Алва молчал очень долго, и Ричард испугался, что деньги на телефоне закончатся раньше, чем он дождется ответа.
— Хорошо. — Ленивый голос звучал подчеркнуто равнодушно. — В баре отеля.
Таксист взял с Ричарда тридцать евро за десятиминутную поездку, но ему было все равно. По сравнению с презрением в глазах с синими линзами деньги не значили вообще ничего. Он отдал бы и вдвое больше, лишь бы только Рокэ дождался его и позволил все рассказать, но бумажник был уже пуст.
Отель "Ле Рояль" оказался огромным старинным зданием в самом центре города. Швейцар в синей ливрее неодобрительно покосился на Ричарда, но дверь перед ним все же открыл и даже объяснил, как пройти к бару.
Рокэ сидел у стойки и задумчиво разглядывал бокал с вином. Ричард уже хотел подойти, но в этот момент у испанца зазвонил телефон, и вмешиваться стало невежливо. Он замер на месте. Подслушивать он не собирался, он просто стоял и ждал, но с такого расстояния ему было слышно каждое слово.
— Привет, Ли. Да, все в порядке, хотя не сказал бы, что мне понравилось. Штанцлер уже арестован, я только что звонил им. Согласен... Старая сволочь достаточно попортила всем нервы, так что с Интерпола причитается... Что? Да, Окделл нашелся. Нет, не в Париже, потом расскажу... Колиньяр-то остался, но нашего героя понесло на подвиги... Конечно. Правда, не совсем то, что ожидал, но это и неудивительно... Нет, это ты меня послушай, Ли. Ты можешь мне объяснить, как получилось, что мальчишка ничего не получал? Я оставил все распоряжения на этот счет еще пять лет назад, разве что-то было непонятно? Мирабелла? А причем тут Мирабелла, это был именной фонд. Разумеется, именно поэтому выплаты должны были быть небольшими, но регулярными. Нет. Нет, учится... Да, в университет я платил напрямую. Наверняка. Бедней церковной крысы. Ну, не до такой же степени. Причем тут его отец? Мальчик-то ни в чем не виноват. Да, поэтому. Романтик? Я? Ли, ты перегрелся? Да, я хочу, чтобы ты проверил. Не знаю... Не думаю, что теперь это имеет хоть какой-то смысл...
Дальше Ричард слушать не стал. Он развернулся и бросился по коридору, но далеко отбежать не успел. Сильная рука схватила его за плечо и резко остановила, а затем почти швырнула к стене и крепко прижала.
— Ли? Я перезвоню. — Алва сунул телефон в карман. — И что это все значит, юноша? Вы передумали со мной разговаривать?
— Пустите! — Ричард пытался вырваться из железной хватки, но ничего не выходило. Дышать вдруг стало тяжело, он закашлялся, из глаз брызнули слезы. — Пустите меня...
— Я вижу, платки вам все-таки нужны. — Рокэ отстранился и разжал руки.
Ричард быстро вытер лицо рукавом и поднял голову.
— Вы... как вы могли...
— Не здесь. Пойдем, тебе нужно выпить.
— Я не хочу!
— Хочешь.
Алва взял его за руку и потянул за собой, и на этот раз Ричард не стал сопротивляться. Они быстро прошли вестибюль и остановились у лифта.
Если бы кому-то пришло в голову спросить его, зачем он здесь стоит, зачем входит в лифт и тем более зачем заходит в чужой номер на шестом этаже, он бы не смог ответить. Опомнился он тогда, когда уже стоял возле камина в просторной комнате с синими стенами.
Алва извлек из минибара две маленькие бутылочки, выплеснул их содержимое в широкий стакан и молча поставил на столик. Прозрачная жидкость оказалась водкой, и, хотя Ричард выпил ее залпом, как воду, сразу ударила в голову. Опасаясь потерять равновесие, он присел на краешек кресла.
— Вы... зачем вы... Дядя Огюст...
Рокэ резко развернулся.
— Чтобы сразу внести ясность. Твой дядя Огюст, впрочем, более известный как Август Штанцлер, находился в международном розыске около пяти лет. Интерпол долго старался выйти на его след, но сделать это не удавалось.
Ричард едва не выронил стакан.
— За что?
— За финансовые махинации и попытку убийства. Так что прибереги свое сочувствие для кого-нибудь другого.
— Но ведь он... Он работал с моим отцом, он друг нашей семьи!
— Работал? — Алва брезгливо скривился. — Он заморочил ему голову и втянул в грязную аферу, а потом пустил по миру. Ты называешь это дружбой?
— Неправда! Это вы сами... Вы тогда распустили эти слухи!
— Какие слухи?
— О своей аварии!
— А с чего ты взял, — спокойно проговорил Рокэ, глядя Ричарду прямо в глаза, — что это были слухи?
— Но... так значит, вы... — начал Ричард и осекся.
— Мне повезло.
Алва отошел к окну и повернулся к Ричарду спиной. Довольно долго он молчал, затем негромко заговорил.
— Даже если бы у них получилось, "Эстрелла Кэналлоа" не попала бы на торги, а акции не упали бы больше, чем на пару пунктов. Твоему отцу не стоило лезть в это дело вообще, и в компании со Штанцлером в частности. И довольно об этом.
Ричард съежился в кресле, низко опустив голову. Что говорить, он не знал, и долго сидел молча, бессмысленно вертя в руках пустой стакан. После бессонной ночи и водки в голове у него слегка шумело.
— Так вы все это подстроили? — наконец решился спросить он. — Эстебан... И эта поездка...
— Ну... отчасти. Мне действительно был нужен Штанцлер, но кроме этого я хотел встретиться с тобой. Сделать это по-другому было невозможно.
— Почему?
— Потому что я не самый желанный гость в вашем доме. Я собирался перехватить тебе в Париже, но ты меня опередил и уехал. Однако могу дать тебе слово, что наша встреча на дороге была чистой случайностью.
— А потом? Почему вы ничего не сказали?
— Не знаю. Возможно, следовало. Впрочем, тогда я лишился бы увлекательных последствий твоей искрометной шутки с полицией.
— Простите, — пробормотал Ричард. — Мне жаль, что так получилось. Я не думал, что вас арестуют.
Алва молча кивнул, продолжая глядеть в окно. Наконец, видимо решив, что изучил уже все видимые оттуда окрестности, он вновь подошел и остановился напротив Ричарда.
— Какие у тебя планы?
Планов у Ричарда не было. Как, впрочем, не было ни денег, ни идей, как и на что протянуть еще десять дней до самолета. Он неопределенно пожал плечами, но Алва этим не удовлетворился.
— Когда заканчиваются твои каникулы?
— В августе.
— До августа еще полно времени, — заметил Алва. И неожиданно спросил: — Хочешь поехать со мной дальше?
— Куда?
— В Испанию. Там тоже есть море, и, поверь, оно ничуть не хуже.
— Вы нарушаете правила, — зачем-то брякнул Ричард.
— Увы.
— И пьете за рулем.
— Я больше не буду.
Ричард вытаращил глаза.
— Что?
— Честное слово. — Алва изо всех сил старался сохранять серьезный вид, но глаза его смеялись. — Сейчас я трезв как стекло.
— А вино в баре?
Рокэ наконец не выдержал и рассмеялся.
— Какая наблюдательность! Твое появление удержало меня от неосторожного шага. Ну так что, поедешь или нет?
Ричард вздохнул. Поехать ему очень хотелось. Он с опаской поднял глаза и вдруг, встретив внимательный взгляд испанца, понял, что их желания совпадают. Ричард поставил стакан на столик и медленно встал. Не зная, куда девать руки, он сделал неуверенный жест, и Рокэ тут же ответил, коснувшись его плеча.
— Но у меня обратный билет из Ниццы...
— Я куплю тебе другой. — Он улыбнулся. — Если захочешь.


Рисовать не умею, но совсем без картинок как-то скучно. Поэтому - визуализация:

раз

и

два