[R.H.Remy]

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

с праздником, товарищи

[Олень Приамужевич]

— Какой сегодня день? — спросил Пух.
— Сегодня! — ответил Пятачок.
— Мой любимый день. — сказал Пух.

Не могу не поздравить всех присутствующих с наступлением сегодня. А вместо подарка тут будут

Алва, Дик и все-все-все

Бета:  Terence Fletcher
Тип: джен. По-моему, так.
Размер: мини. В трех главах.
Жанр: юмор
Вкратце: "Красное на красном" в пересказе Алана Милна и создателей бессмертного шедевра советской мультипликации.

Глава первая, в которой мы знакомимся с Первым маршалом и несколькими подозрительными читателями

***
— Кто же ходит на Фабианов день за Окделлом?
— Я хожу, ваше высокопреосвященство.

***
— Этот Фабианов день — неспроста!… А зачем нужен Фабианов день? Чтобы выбрать оруженосца. По-моему, так. А зачем мне оруженосец? Чтобы я его троллил. По-моему, так.

***
— Ричард, вы никуда не торопитесь?
— Нет, монсеньор, последующие три года я совершенно свободен!

***
— Если я чешу в затылке — не беда! В голове моей опилки — да, да, да!
— Юноша, это я уже понял. Так что там у вас с рукой?

***
— Вот что, Окделл. Когда вы обращаетесь ко мне, главное, чтобы читатели ничего не заметили.
— Ага.
— Если вы обратитесь ко мне “монсеньор”, они ничего не заметят.
— Ага.
— А если вы обратитесь ко мне “господин Первый маршал” — они тоже ничего не заметят.
— Эр Рокэ, а как вы думаете, читатели не заметят, что вы — мой эр?
— Может заметят, а может и нет. О, я притворюсь, будто я черная тучка. Тогда они не догадаются.

А дальше?

***
Я тучка-тучка-тучка, я вовсе вам не эр!

***
— Так, бровь дугой, ироничный взгляд, злая кошачья улыбка... Ну, на кого я теперь похож?
— На моего эра.
— А на черную тучку разве не похож?
— Нет, не очень.
— Ладно, может, отсюда больше похож. Разве знаешь, что придет в голову этим фикрайтерам?

***
— Эр Рокэ!
— Что?
— По-моему, читатели что-то подозревают!
— Что подозревают?
— Не знаю. Но только они ведут себя подозрительно.
— Может, они догадались, что вы мой...
— Оруженосец?
— Нет, просто “мой”.

***
— Окделл! Кажется, они не верят, что я — черная тучка!
— А что делать?
— Влюбитесь в королеву и ходите взад-вперед. Я буду сыпать колкостями, а вы смотрите на меня и говорите: “бездушный мерзавец”.
— Ага. Бездушный мерзавец, бездушный мерзавец, бездушный мерзавец...

***
— Закатные твари! Окделл!
— Бездушный мерза... Что?
— Я думал-думал, я все понял! Оказывается, это неправильные читатели. Совсем неправильные. И они, наверное, пишут неправильные фанфики. Надо придумать что-нибудь еще.

***
— Юноша!
— Что?
— У вас есть лошадь и фамильный перстень?
— Есть.
— Несите их скорей! Проиграем их Эстебану.

Глава вторая, в которой Ричард Окделл пошел в гости и чуть не попал в безвыходное положение

***
— Ричард! А не пойти ли нам в гости немного подкрепиться?
— Монсеньор, а куда мы идем?
— К Марианне, конечно.

***
— Кто там?
— Это я, Рокэ Алва, Первый маршал Талига!
— Вы в этом уверены?
— Ну конечно.
— В самом деле, Первый маршал. А это кто?
— А это мой оруженосец.
— Действительно, оруженосец. Ну хорошо, входите.

***
— Юноша, когда войдем — главное, делайте вид, будто мы ничего не хотим.
— Ага.

***
— Валентин, это случайно не вы?
— Нет, герцог Окделл, не я!

***
Алва уже начал скучать, но баронесса была очень умной и догадалась, что пора бы немного подкрепиться.

***
— Герцог, вам "Черной крови" или "Вдовьей слезы"?
— И того, и другого, и можно без бокала.

***
— Ну, мы пошли.
— Герцог, сразу никто не уходит. В гостях так не принято. Сначала кто-то должен взять на себя проигрыш Валме.

***
— Ну, герцог Алва, раз вы больше ничего не хотите...
— А у вас разве еще что-нибудь есть, господин комендант?
И они посидели ещё немного. Потом ещё немного. А потом ещё немного. И ещё немного… пока у Килеана-ур-Ломбаха, увы, ничего не осталось.

***
— Килеан, интересно, нет ли у вас случайно фамильного кольца Окделлов?
— Фамильного кольца Окделлов?
— Да... Я как раз шел мимо и думал: "Нет ли у господина коменданта случайно фамильного кольца Окделлов?"

***
А что подумал Придд, никто не узнал, потому что он был очень хорошо воспитан.

***
— Ваше высокопреосвященство, открывайте! Маршал пришел!
— А, здравствуйте, герцог Алва. Какие новости?
— Грустные и ужасные. У Килеана-ур-Ломбаха пропало фамильное кольцо Окделлов.
— Фамильное кольцо Окделлов? Хе-хе-хе. Ну и что?

***
— Господин Первый маршал! Что это случилось с вашим оруженосцем?
— А что с ним могло случиться?
— Его нет.
— Вы не ошиблись?
— Оруженосец или есть, или его нет совсем. Тут нельзя ошибиться. Наверное, вы его где-нибудь оставили.
— Нет, наверное, его кто-нибудь стащил. И я даже знаю, кто!

***
— Куда идём мы с Окделлом — большой-большой секрет, и не расскажем мы о нём о нет, и нет, и…
— Доброе утро, Эстебан. Какая неосторожность, почему вас так мало?

***
— Эстебан, вы умерли?
— Нет, я просто отдыхаю.

***
— Это все потому, что кое-кто лишил меня возможности отстоять свою честь!
— Нет, все потому, что кое-кто не умеет держать шпагу в руке! Завтра в семь жду вас во дворе.

Глава третья, в которой Первый маршал получает полезный подарок и идет на войну

***
— Где-то здесь кажется... нет, не то... как же это я... нет... нет, нету... Куда же это я... ай-яй-яй-яй-яй... Вот. Я подарю оруженосцу Марианну. Это его утешит.

***
— Марианна, откуда у вас ЭТО?
— Ах, это? Красивый юноша, правда? Но только вы мне не мешайте...
— Он мне кого-то напоминает. Где-то я его уже видел. Только не помню, где.
— Я как-то шла в спальню. Вижу — юноша. А так как он, по-моему, никому не был нужен, я взяла его с собой.
— Марианна, а ведь он кому-то был очень нужен.
— Нужен? Интересно, кому это он был нужен?
— Герцогу Алва. Он был к нему привязан. Если вы подарите ему сегодня этого юношу, он будет просто счастлив.

***
— Господин Первый маршал, в этот знаменательный день я хочу подарить вам безвозмездно скромный, но очень полезный подарок. Вот, этот юноша. Желаю вам счастья в личной жизни!
— Спасибо, мне уже посчастливилось. Дикон, иди сюда.
***
...
...

***
— Доброе утро, Хуан.
— Доброе утро, дор Рикардо. Если оно вообще доброе, в чем я лично сомневаюсь. Кстати, если вам интересно — началась война.

***
— Я выиграю вам войну, ваше высокопреосвященство.
— А как?
— Об этом я еще не подумал!

***
— Окделл! Куда вы стреляете?
— В пчел, конечно!
— Да какие пчелы?! Вы должны сбить шар!
— Но... если я выстрелю в шар... он же испортится?
— А если вы не выстрелите — тогда испорчусь я!

***
— А что это так бумкнуло? Не мог же я один наделать столько шуму.
— Юноша, вы создание невинное и местами даже блаженное. Орден вам дать, что ли?

***
— Жалкое зрелище… Душераздирающее зрелище… Кошмар! Ну вот, я так и думал. С этой стороны ничуть не лучше… А всё почему? И по какой причине? И какой из этого следует вывод?
— Робер, это суд Бакры. Извольте заткнуться наконец, я стреляю.

@темы: Джен, Фик, G - PG-13, Юмор, Мини, Фест Р.О., Total-AU

---

Арт

[matsu [taicho]]

Название: Тренировка
Рейтинг: G
Автор: Matsukiga
Предупреждения: немножко альтернативная анатомия

С днем рождения ))

@темы: Джен, G - PG-13, Арт, Фест Р.О.

---

[Terence Fletcher]

И еще маленький драббл, просто диалог по любому поводу )

— С тобой невозможно.
— Это с тобой невозможно! Зачем ты...
— Ты, а не я. Ты все, что можно понять неправильно, понимаешь неправильно. И даже то, что нельзя.
— А зачем так шутить? Раз я такой дурак и ничего не понимаю...
— Ты не дурак. Но понимаешь неправильно.
— Так и сказал бы прямо!
— Это скучно.
— Объяснить трудно было?
— Объяснять буду детям.
— У тебя нет детей.
— Иногда мне кажется, что есть.
— Ай!
— Не распускай руки.
— Как ты сме...
— Ты прекрасно знаешь, что смею.
— Я не... Но почему ты не сказал?
— Думал, ты догадаешься. Как всегда — зря.
— Как всегда?!
— А ты хоть раз догадался?
— Да!
— Ну-ка, расскажи. А то я что-то запамятовал.
— Ну когда... когда ты...
— Да? Продолжай, я почти заинтригован.
— Когда ты сказал, что тебе не все равно!
— Вот так? А кто тогда кинулся на меня с кулаками?
— Это не то, что ты подумал!
— А по-моему, именно то.
— Нет!
— Да. Ты так орал, что сбежались слуги.
— Они на каждый твой чих готовы сбежаться.
— Но не на твой.
— Еще бы, кто я им...
— Не начинай.
— Я не начинаю. Это ты!
— Что?
— Вечно ты...
— Так что же?
— Вот так! А я потом должен...
— Должен. Но не то, что ты думаешь.
— А что?
— Закатные твари! Хватит.
— Что?..
— С тобой невозможно.
— Это... Нет!..
— Нет?
— То есть да... Да!
— Я же говорил, с тобой невозможно. Подвинься и не смей больше спорить.

@темы: Фик, G - PG-13, Фест Р.О., Слэш

---

Герцог Окделл, с днем рождения!

[Terence Fletcher]

Название: Попутчики
Автор: Terence Fletcher
Персонажи: Рокэ Алва, Ричард Окделл, другие
Жанр: роуд-стори, романс, модерн-АУ
Тип: пре-слэш, PG
Размер: миди, 9300 слов
Дисклеймер: Персонажи принадлежат В.В. Камше, автор не претендует, выгоды не извлекает. Неизвестному заказчику с Хот-Феста – спасибо за идею.
Комментарий, он же саммари: Ричард – студент, отправляется летом на скопленные деньги путешествовать автостопом за границу. Все совпадения неслучайны.

Затея была дурацкой с самого начала. Каникулы только начались, а Ричард уже жалел, что не остался, как всегда, дома.
Эстебан Колиньяр, его однокурсник и сосед по комнате, который и подбил его на эту авантюру, потратил на уговоры всю весну. Он в красках расписывал романтику путешествия автостопом, обещал множество неожиданных и приятных встреч и методично упирал на смешную цену такой поездки. Последний аргумент он использовал специально для Ричарда: отец Эстебана, крупный бизнесмен, с легкостью оплатил бы сыну любой отдых, включая отель на Лазурном Берегу, причем даже рядом с морем.
Колиньяр немного говорил по-французски и имел неблизкую родню где-то в Провансе. "Вот увидишь, — не уставал повторять он, — нас примут как родных. Доберемся до моря и будем неделю загорать пузом кверху". Загар Ричарда интересовал мало, а вот то, чем он будет кормить это самое пузо, беспокоило его гораздо больше. Но Эстебан был, как обычно, во всем уверен и обещал обязательно что-то придумать. К концу сессии Ричард проникся его оптимизмом и согласился.
Денег, правда, было мало. Триста фунтов, которые Ричард откладывал целый год, даже в пересчете на евро выглядели скудно. На самом деле, скопить удалось всего двести, и отправляться в такое дальнее путешествие почти без денег было страшновато, поэтому пятьдесят фунтов он выпросил у матери. Ричард просил сто, но Мирабелла Окделл идею не одобрила. Еще пятьдесят ему тайком сунула в руку сестра. На них он купил билет до Парижа с обратным вылетом из Ниццы.
Неприятности начались в тот момент, когда за пару дней до отъезда Эстебан сослался на какие-то неотложные и загадочные семейные дела и отказался ехать. Он даже извинился и пообещал подробно рассказать, как действовать, но Ричарду от этого легче не стало. Он надеялся спихнуть на ловкого и опытного приятеля все организационные заботы и спокойно собраться, но вместо этого ему пришлось до самого отъезда носиться по городу, пытаясь раздобыть разговорник и рекламные буклеты мотелей. Он бы остался, но сдать билет и вернуть деньги уже было нельзя. Дождливым июльским утром бело-оранжевый самолет перенес Ричарда через пролив.
Французская действительность оказалась вовсе не такой радужной, как говорил Колиньяр и ожидал Ричард. Во-первых, все было очень дорого. Деньги таяли с ужасающей быстротой. За два дня в Париже он истратил почти треть имевшейся у него суммы на жилье и еду. Как протянуть две недели на то, что осталось, он представлял смутно, но твердо решил больше не соблазняться на сувениры. Две Эйфелевых башни из крашеной латуни уже обошлись Ричарду в пять евро (одна стоила бы три, и сделка казалась выгодной), но от магнитов пришлось отказаться. Об этой потере он не особенно жалел: все сувениры давно уже делают в Китае, а холодильника в студенческом общежитии все равно не было. В довершение всего, три смс-ки, которые он отправил Айрис, судя по остатку на счете, стоили просто астрономических денег. Проверив баланс, Ричард отправил ей четвертое сообщение, что писать больше не будет, и выключил телефон.
Во-вторых, с попутчиками ему не везло. Все они оказывались грубыми и неразговорчивыми и смотрели на него так, словно он лез к ним с пистолетом, намереваясь угнать машину. Эстебан говорил, что "стопить" нужно обязательно на стоянках и заправках и только дальнобойщиков, определяя по номерам примерный пункт назначения. Ездят они поодиночке, объяснял он, и не только охотно берут попутчиков, но и оплачивают им ночлег и еду. Если повезет, так можно доехать куда угодно и бесплатно, даже ни разу не сменив машину. Главное — как следует развлекать водителей в дороге.
На словах все выглядело прекрасно, но первые же переговоры обернулись сокрушительным фиаско. Ричард выбрал здоровенную фуру, разыскал водителя и старательно произнес заранее составленную с помощью разговорника фразу. Француз начал что-то говорить в ответ, но Ричард не разобрал ни слова. Предприняв еще нескольких попыток объясниться, он понял только то, что договориться они не сумеют. Водитель пожал плечами, махнул рукой и уехал. Двадцать минут из следующего получаса Ричард мысленно ругал себя, а потом неожиданно нашел решение. Он выпросил у заправщика лист бумаги, огромными буквами написал на нем "Лион" и принялся обходить все фуры по очереди, заглядывая в глаза жующим сэндвичи водителям. Это было ужасно унизительно, но на четвертой машине ему повезло. Она направлялась в Шартр, и молодой белобрысый парень с подозрительно нефранцузской внешностью согласился подвезти Ричарда до развилки.
Второй подбросил его совсем недалеко, когда вдруг вспомнил про запрет начальства брать пассажиров, и отказался везти дальше, третий недовольно пыхтел и косился таким недобрым взглядом, что Ричард сидел, вцепившись в рюкзак, и на первой же остановке сбежал сам. Последний водитель, угрюмый бородатый тип, довез его почти до Орлеана. Ричарду он не понравился сразу. Он едва мог сказать по-английски пару слов, а понимал и того меньше, постоянно курил и слушал радиостанцию с техно-музыкой. Ричард честно пытался перекричать унылый и бесконечный ритм, зачитывая фразы из разговорника, но водитель явно не хотел его слушать. В конце концов француз просто высадил его на заправке и уехал. Других фур там не было, и, немного поразмыслив, Ричард вышел на дорогу и начал голосовать.
Стоять на обочине с вытянутой в сторону рукой и оттопыренным пальцем оказалось неприятно и очень холодно. Шел дождь, хотелось есть, а ни одна попутная машина и не думала останавливаться.
Куртка промокла насквозь. Капюшон противно лип к волосам, вода стекала за шиворот, хотя надпись на ярлыке гордо сообщала, что материал "супер водонепроницаемый". Ричард из-за этого и купил эту куртку на сезонной распродаже, но сейчас бирка вместе с надписью уже наверняка растворилась. Чтобы уничтожить улики, злорадно подумал он, иначе производителю пришлось бы отвечать.
Он поежился. Свитер — его любимый, крупной вязки, из темно-красной йоркширской шерсти — уже тоже был совершенно мокрым и неприятно холодил спину, в кроссовках хлюпала вода. Рука онемела и устала, и Ричард опустил ее. Чтобы не замерзнуть, он переминался с ноги на ногу и одновременно всматривался в висящее над дорогой облако из воды и тумана. Машины выныривали из него как разноцветные дельфины, но, занятые своими делами, равнодушно проплывали мимо, даже не сбавляя хода. Ситуация казалась совершенно безнадежной.
Ричард поправил на плече рюкзак и снова уставился на дорогу. Он уже ничего не ждал, когда вдруг услышал странно громкий рев двигателя, вслед за которым из ореола брызг появился устрашающего вида автомобиль. С дельфином у него не было ничего общего, скорее, он походил на кита: гладкие черные бока блестели от воды, овальная радиаторная решетка скалилась вертикальными прутьями, а раскосые фары прорезали туман ярким светом. Машина двигалась очень быстро, но только Ричард успел подумать, что на такой скорости даже не сможет разглядеть эмблему и определить марку, как она затормозила, сместилась правее, съехала на обочину и остановилась в сотне ярдов от Ричарда. Пока он размышлял, что это может означать, водитель включил аварийку и сдал назад.
Стекло медленно опустилось. За рулем сидел похожий на испанца худощавый мужчина лет тридцати в строгом темном костюме. Несмотря на дождь, глаза его были зачем-то прикрыты солнцезащитными очками в пол-лица. Оставшаяся часть — хищный нос, насмешливо изогнутые тонкие губы — выглядела довольно привлекательно, хотя и не слишком дружелюбно, а длинные черные волосы, свободно рассыпанные по плечам, в сочетании с деловой одеждой смотрелись и вовсе диковато.
— Вас отвезти в полицию или подбросить куда-то еще?
— Зачем в полицию? — опешил Ричард.
— Стоять и тем более голосовать на автомагистралях запрещено. Вы этого не знали?
Незнакомец говорил таким тоном, как будто делал великое одолжение, сообщая очевидные истины.
— Нет, — признался Ричард. — Я первый раз. Извините.
Мужчина усмехнулся и качнул головой. Очевидно, это должно было означать недоумение. Пялиться на него и дальше было невежливо, и Ричард принялся разглядывать роскошный автомобиль, марку которого он так пока и не определил. Он не особенно хорошо разбирался в автомобилях, но то, что такие монстры никогда не нарушали своим рыком унылый покой его родного города, он знал точно. И все же агрессивный силуэт кузова и сиявший на руле серебряный трезубец показались ему смутно знакомыми. Ричард изо всех сил напряг память и вспомнил недавний фотоотчет с женевского автосалона. Когда он сообразил, что смотрит сейчас на "Мазерати Гран-Туризмо" стоимостью сто сорок тысяч фунтов, то сначала задумался, откуда у людей берутся такие деньги, а потом едва сдержался, чтобы не извиниться еще раз — просто за свое присутствие рядом.
Мужчина лениво постукивал пальцами по деревянному ободку руля и молчал. До размышлений Ричарда ему не было ровным счетом никакого дела.
— Ладно, — сказал наконец испанец. — Куда вам?
Вопрос прозвучал неожиданно. От предположения, что этот человек намерен его подвезти, Ричарду захотелось рассмеяться.
— Мне нужно в Лион, — выдавил он, с трудом отрывая взгляд от отделанного светло-бежевой кожей и лакированным деревом салона и приборной панели, похожей на пульт управления космическим кораблем. У его двадцатилетнего "Воксхолла" не было даже тахометра.
Мужчина слегка наклонил голову и посмотрел на Ричарда поверх очков.
— Восхитительно. Более унылого места вы не нашли? Это почти пятьсот километров отсюда, и мои планы в отношении вас не простираются так далеко. Клермон-Ферран вас устроит?
— Устроит. — О каких планах говорил мужчина, Ричард не понял, но переспрашивать не стал.
— Тогда садитесь. Рюкзак бросьте назад. — По-английски он говорил совсем без акцента, только слегка растягивал слова на южный манер. Глядя, как Ричард отряхивается, прежде чем забраться внутрь, он добавил: — Там, откуда вы приехали, зонты еще не изобрели?
Ричард вздохнул. Зонты он не любил. Айрис как-то сказала ему, что мужчина с зонтом выглядит нелепо, и хотя он был не согласен, замечание сестры не забыл.
— У меня непромокаемая куртка, — неохотно отозвался он.
— Заметно. — Испанец ухмыльнулся. — Лужа на полу убедительно подтверждает это ее свойство.
Ричард испуганно посмотрел вниз. Никакой лужи там, конечно, не было, разве что несколько капель, но ему почему-то стало обидно. Он хотел съязвить в ответ, но мужчина уже отвернулся и, казалось, вовсе позабыл о существовании своего пассажира.
Выпустив из-под колес два веера брызг, машина сорвалась с места и понеслась вперед. Некоторое время прошло в молчании, и Ричард уже начал придумывать, чем он сможет развлечь такого странного попутчика, как вдруг тот спросил:
— Как вас зовут, юноша?
— Ричард Окделл.
— Окделл? — Испанец снял очки и повернул голову, окидывая попутчика внимательным и как будто немного удивленным взглядом. Глаза у него были необычные: большие и ярко-синие, и Ричард подумал, что никогда не видел контактных линз такого цвета. Когда в детстве он рисовал котов, у них были такие же глаза. — Да, это забавно...
— Что забавно? — не понял Ричард. Он скосил глаза на спидометр. Машина неслась со скоростью сто шестьдесят километров, то есть почти сто миль в час, а ее водитель и не думал смотреть на дорогу. Дождь продолжался, за полчаса знак ограничения скорости до ста десяти встретился им уже дважды. Если испанец и находил это лихачество забавным, Ричард его восторга не разделял. — Смотрите, пожалуйста, вперед, сэр.
Испанец усмехнулся, сверкнув белоснежными зубами, но все же не спеша отвернулся.
— Боитесь?
— Нет, сэр.
— Правильно, не стоит. — Он снова улыбнулся. — Этой машине можно доверять, она часто здесь ездит и помнит дорогу.
— Но, сэр...
Мужчина недовольно поморщился.
— Раз уж я вас везу, говорить "сэр" следовало бы мне, — хмыкнул он. — Однако не думаю, что Ее Величество успела пожаловать вам титул рыцаря, а мне он и вовсе не грозит, так что давайте обойдемся без церемоний. Меня зовут Рокэ Алва.
— Рад знакомству, сэр... — пробормотал Ричард и тут же смущенно поправился: — Мистер Алва.
Тот рассмеялся.
— Ужасно, хотя и лучше, чем "сэр".
Ричард покорно кивнул. Не зная, что сказать дальше, он снова уставился на приборную панель. Кондиционер уверенно гнал в салон холодный воздух, и вместо того, чтобы согреться, Ричард замерз еще больше. Он попытался определить, какой из нескольких дефлекторов был направлен на него, но так и не понял. Испанец истолковал его интерес по-своему.
— Нравится?
Даже если бы Ричард хотел ответить на этот вопрос, он бы не сказал "да". Будто сошедшая с киноэкрана великолепная машина казалась артефактом из параллельного мира, которым можно было восхищаться, но не трогать руками. Представить такую машину в своей жизни Ричард не смог при всем желании, и потому не понимал, как она могла нравиться или нет. Молчать было невежливо, но вместо ответа он спросил:
— Какой у нее двигатель?
— Четыре и семь. Забавно, что разгон до сотни составляет ту же цифру, но уже в секундах. — Немного помолчав, испанец добавил: — Ричард, не нужно делать вид, что вам это интересно. И развлекать меня тоже не обязательно. Лучше скажите, как вы дошли до такого плачевного положения?
Ричард примерно так же оценивал свое приключение, но слышать это от постороннего человека оказалось неприятно.
— Я ехал на фуре, — хмуро ответил он. — Меня высадили.
— Неудачно поинтересовались объемом двигателя?
— Нет. Водитель не говорил по-английски. — Ричард пожал плечами и зачем-то начал рассказывать про свой неудачный опыт автостопа. Алва слушал его с довольно рассеянным видом, но затем спросил:
— И куда вы надеялись добраться таким образом?
— Сначала в Лион, навестить родственника. Потом к морю.
— Ваша решимость не может не восхищать, однако советую после Лиона воспользоваться поездом. Такими темпами вы доберетесь до моря примерно к сентябрю.
Ричард насупился и отвернулся. Мысль о поезде уже не раз приходила ему в голову, но он даже не знал, сколько стоит билет.
— Такой способ передвижения кажется вам недостаточно романтичным? — невозмутимо продолжал испанец. — Или, иными словами, вам не хватает денег?
— Хватает, — буркнул Ричард. — Дело не в этом.
Испанец повернул голову и с любопытством посмотрел на него. В блестящих глазах пряталась насмешка и что-то еще, чему Ричард не смог найти названия.
— Упрямитесь, юноша? Что ж, дело ваше.
Попутчик снова умолк, и Ричард уставился в окно. Глядя на проносившиеся мимо и сливающиеся в сплошную буро-зеленую полосу окрестности, он молчал и надеялся, что больше не придется ничего объяснять и рассказывать.
— Что вы изучаете?
— В каком смысле? — новый вопрос прозвучал неожиданно, и Ричард растерялся.
— В университете, — пояснил испанец. — Вы ведь студент?
— Да. — Ричард вспомнил наставления Эстебана и поспешно продолжил: — Юриспруденцию. Международное право.
Мужчина оторвал глаза от дороги и с недоумением посмотрел на него.
— По вашему отрешенному виду я бы скорее предположил у вас интерес к чему-то более гуманитарному. Проза, поэзия...
— Стихами на жизнь не заработаешь, — по привычке брякнул Ричард и поморщился. Он вспомнил, как орала мать, узнав о его намерении посвятить себя литературе, и в очередной раз удивился, что в доме тогда уцелели стекла. Хотя одно, кажется, все же треснуло.
— Вот как? Неужели эта светлая мысль забрела в вашу голову по собственной воле?
— Родители сказали, — угрюмо признался Ричард. — Они считали, что поэта из меня не выйдет, а юрист — престижная профессия.
— Прелестно. — Испанец почему-то рассмеялся. — Как изящно они дали вам понять, что быть посредственным юристом лучше, чем паршивым поэтом.
Ричард уже начинал жалеть, что его попутчик так хорошо говорит по-английски. Если бы он молчал, как те дальнобойщики, было бы намного лучше.
— Почему паршивым? — обиженно спросил он.
— Так стихи были хорошими? Тогда прошу прощения. Многие ваши знаменитые соотечественники прославились и преуспели именно таким образом. Шекспир, например.
— Мне больше нравится лорд Байрон.
— Тем, что лорд? — с усмешкой уточнил испанец.
Ричард замялся. Благородное происхождение любимого поэта в самом деле играло для него немаловажную роль, но вопрос прозвучал так издевательски, что ответить на него утвердительно он не решился.
— Нет, сами стихи. — Немного подумав, для убедительности он добавил: — Они возвышенны и прекрасны.
— Однако не принесли поэту ничего, кроме славы, — заметил Алва. — Вероятно, простоту публика ценит больше. — "Истлевшим Цезарем от стужи заделывают дом снаружи. Пред кем весь мир лежал в пыли, торчит затычкою в щели", — неожиданно продекламировал Алва с такой легкостью, как будто помнил на память всю пьесу. — Прекрасно сказано. И ничуть не устарело, стоит заметить.
— Не нахожу ничего прекрасного, — буркнул Ричард.
Испанец снова повернул к нему голову и окинул насмешливым взглядом.
— Вижу, я вас не убедил. Что ж, международное право, хоть и не написано в стихах, тоже весьма интересно. — Голос его стал равнодушным и ясно выдавал скуку. — Мы подъезжаем. Где вас высадить?
— В мотеле "Формула-1", пожалуйста. У меня есть адрес... — Ричард потянулся за рюкзаком, но мужчина остановил его.
— Навигатор найдет. — Проворные пальцы забегали по кнопкам под экраном. — А я заодно узнаю, где предпочитают проводить ночь приличные молодые люди, любящие Байрона.


Испанец подвез его к самым дверям. Пропустив мимо ушей эпитеты в адрес мотеля, самым мягким из которых было "кошмарное убожество", Ричард выбрался из машины, скомканно поблагодарил и вошел внутрь. Описать взгляд портье, устремленный на отплывавшую от подъезда черную машину, он бы не рискнул.
Платить в одиночку за номер на троих было унизительно и несправедливо, а безликая коробка из бетона и пластика была окружена пустырем. Этот вид из окна стоил тридцать евро, и за эти деньги трудно было рассчитывать на что-то лучшее.
Рассчитавшись, Ричард дотащился до второго этажа и набрал код. Дверь оказалась очень тугой, и прежде чем он успел полностью войти и убрать руку, она подло захлопнулась, прижав его ладонь. Он взвыл от боли, а затем две бесконечно долгих минуты прыгал на одной ноге, потирая ушибленное место, где уже алела жирная полоса, ругаясь и проклиная мироздание, которому было угодно превратить каникулы Ричарда Окделла в такой кошмар.
Он скинул мокрую одежду и забрался в постель, но заснуть ему не удалось. Бессмысленно провалявшись около часа, Ричард убедился, что спать под аккомпанемент стучащих зубов невозможно, горло саднит, а нос безнадежно заложен. Сделав это печальное открытие, он натянул одеяло до самого носа и принялся себя жалеть.
Айрис любила повторять, что когда ее брат болеет, он становится совершенно несносен. Если бы он был женат, говорила она, это был бы самый короткий брак в мире: жена задушила бы его собственными руками после первого же насморка. Обычно Ричард обижался, но сейчас был как никогда согласен с сестрой.
Он последовательно винил в своих несчастьях отсутствие денег, Эстебана Колиньяра, продавца курток, равнодушных дальнобойщиков, мерзкую погоду, кондиционер в "Мазерати" и дверь-убийцу. Дорогая машина давно уехала, но почему-то казалась ближе, чем все остальное, и Ричард сосредоточился на ней. Дверь он решил не учитывать, хотя рука болела сильнее всего.
Пачка бумажных платочков, которые в последний момент сунула ему в рюкзак Айрис, закончилась через полчаса, и пришлось перейти на туалетную бумагу. Рулон стремительно худел, и Ричард принялся раздумывать, где раздобыть еще один, работает ли по вечерам горничная, и как это сказать по-французски. Ровно в тот момент, когда он составил в уме нужную фразу, в дверь постучали.
— Это я, — донеслось снаружи. — Откройте.
Голос казался знакомым, но Ричард колебался. Мать всегда учила его не открывать посторонним, и он неукоснительно следовал этому правилу. Однажды он не пустил даже Эстебана, не узнав его голос после вечеринки с большим количеством спиртного. Сам Ричард почти не пил, но его сосед пал жертвой своей пагубной привычки. Простояв в коридоре до утра, Колиньяр чуть не прибил потом излишне осторожного приятеля.
— Эй, вы там живы?
Человек за дверью явно не отличался терпением. Ричард выполз из постели, завернулся в жидкое одеяло и прошлепал к выходу. Едва он дернул ручку, дверь распахнулась, чуть не припечатав его к стене.
— Если бы не этот дурацкий кодовый замок, мне не пришлось бы вас беспокоить. — На пороге стоял тот самый испанец, который подвез его. Рокэ Алва. — В следующий раз, юноша, когда решите заболеть, выбирайте гостиницу с круглосуточным обслуживанием, чтобы мне не пришлось разыскивать дежурного по всей округе.
Ричард тут же представил разъезжающий по ночной промзоне роскошный автомобиль и почему-то разозлился.
— Это все из-за вашего кондиционера!
— Да? — мужчина насмешливо выгнул бровь. — А я думал, из-за того, что кто-то гуляет под дождем, не позаботившись нормально одеться.
Не дожидаясь ответа, гость бесцеремонно прошел в комнату, и Ричард почему-то не решился его остановить. Обогнув кровать, испанец проследовал к окну и уставился в него с таким заинтересованным видом, будто вместо ночного пустыря там появился оазис.
Он успел где-то переодеться и теперь был в легкой темно-синей рубашке и узких черных джинсах, сидевших на нем так, будто они были сшиты на заказ. Джинсы по десять фунтов, которые Ричард покупал себе в "Маркс энд Спенсере", так не сидели никогда. Пользуясь тем, что мужчина стоит к нему спиной, Ричард попытался отыскать глазами кожаную бирку с названием марки, но на обычном месте ее не оказалось.
— Мне некогда ходить по магазинам, свой портной намного удобнее.
Ричард вздрогнул от неожиданности и быстро поднял голову. Гость по-прежнему не смотрел на него, но отражения в темном незашторенном окне оказалось достаточно. Растрепанный и закутанный в одеяло, да еще и разглядывающий то, на что приличные молодые люди вообще не должны обращать внимания, Ричард выглядел до позорного нелепо. Он быстро отступил в сторону и снова уселся на кровать. Исподлобья глянув на гостя, он спросил:
— Что вам нужно?
— Мне? — С недоумением проговорил мужчина, наконец оторвавшись от окна. — Мне — ровным счетом ничего, а вот вам, похоже, нужна помощь. По крайней мере, лекарства. Есть у вас что-нибудь?
Не дожидаясь ответа, гость подхватил рюкзак, вытряхнул его содержимое на стол и стал методично перебирать. Пока Ричард лихорадочно соображал, нет ли там чего-то слишком личного для посторонних глаз, Алва неожиданно выудил из кучи пачку сигарет и обернулся.
— Вы что, курите?
Ричард помотал головой.
— Нет. Мне нельзя. Это... для водителей. Мне говорили, что многие из них курят.
— Какая предусмотрительность. — Пачка полетела в пластиковое ведро под столом. — Запастись сигаретами и не взять даже аспирин.
Ричард не понимал, что заставляет его оправдываться перед едва знакомым человеком, но и молчать было невозможно. Он вытер нос и кивнул в сторону рюкзака.
— Там был Колдрекс, кажется...
Алва продолжал исследовать разбросанные в беспорядке вещи, и наблюдая за его резкими, но точными движениями, Ричард подумал, что его гость очень напоминает какую-то хищную птицу.
— Да, в самом деле... — Испанец покрутил в руках помятый пакетик и оглянулся по сторонам. — Горячей воды здесь, конечно, нет?
— Есть, — вяло ответил Ричард и чихнул. — Внизу, в кофейном автомате.
— Но вы, разумеется, им не воспользовались.
— У меня нет мелочи.
— Действительно, — весело согласился Алва. — Путешествовать нужно налегке. — Он подцепил потертый бумажник и прежде чем Ричард успел возмутиться, открыл и быстро пересчитал редкие купюры. — Это все?
— Это не ваше дело!
— Теперь, полагаю, мое. — Он зачем-то потер глаза и неожиданно строго продолжил: — Ну хватит. Аскетизм — это прекрасно, но не в данном случае. Собирайтесь, вы поедете со мной.
От удивления Ричард выпустил одеяло, и оно тут же сползло вниз.
— Куда?
— В другой отель. Раз уж мой кондиционер довел вас до такого состояния, я считаю своим долгом компенсировать причиненные им неудобства. Собирайтесь.
— Я никуда не поеду, — заявил Ричард, отползая вглубь кровати. — Я заплатил за этот номер.
Мужчина усмехнулся.
— Платить за другой вам не придется. — Он бросил на кровать сухой свитер и футболку. — Одевайтесь, юноша. Кстати, вы ужинали?
— Я не хочу есть. — Он нехотя начал одеваться. Джинсы так и не высохли и уныло, как поникшие паруса, свисали с верхнего яруса кровати. С трудом натянув их, Ричард по привычке сунулся к молнии, но правая рука еле слушалась, и пришлось изворачиваться левой.
— А с рукой что?
Алва уже стоял рядом.
— Дверью прищемил.
— Покажи.
Ричард неохотно протянул ладонь. Испанец взял ее двумя руками и принялся рассматривать. Синяк успел сменить цвет на лиловый и выглядел не особенно привлекательно, и вместо него Ричард стал смотреть на чужие руки. Они оказались узкими и очень ухоженными, на идеально ровных ногтях был маникюр, но подушечки пальцев, которые аккуратно ощупывали поврежденное место, были почему-то жесткими.
— Можешь согнуть пальцы?
Ричард подчинился и легко сжал кулак, обхватив чужую руку. Тонкая и гораздо более изящная, чем его собственная, кисть оказалась теплой и мягкой, и он невольно сдавил ее чуть сильнее, чем того требовал осмотр. Это было совсем не похоже на рукопожатие, но невинный с виду жест вдруг отчего-то показался Ричарду слишком интимным, и он поспешно выдернул ладонь.
Мужчина, чуть сощурившись, пристально смотрел на него. Вблизи он выглядел немного старше, ему уже было под сорок, в уголках глаз и между бровями виднелись тонкие морщинки, лучше заметные на слишком светлой для испанца коже, и от этого точеное лицо казалось усталым. Они стояли так близко, что Ричард видел, как на чужом виске бьется голубоватая жилка, чувствовал восточный аромат парфюма и ощущал теплое дыхание на своем лице. Это было непривычно и очень странно, и Ричард смутился и отвел взгляд.
— Перелома нет, но лед следовало бы приложить. — Он говорил очень спокойно, лишь немного медленнее, чем раньше. — Впрочем, льда здесь все равно нет, так что не будем задерживаться.
Как ни в чем не бывало он развернулся и, вернувшись к столу, решительно сгреб в рюкзак все, что там лежало. Заметив, как Ричард потянулся за курткой, он сказал:
— На твоем месте я бы выкинул эту дрянь прямо здесь. Хотя в солнечную погоду ты, вероятно, еще сможешь как-то использовать это, гм, приобретение... В ваших краях бывает солнце?
— Бывает. — Ричард хотел добавить, что куртка защищает и от ветра тоже, но вместо этого снова чихнул. Он быстро прижал к носу обрывок бумаги, но сморкаться в присутствии постороннего человека посчитал неприличным. Заметив его сомнения, тот махнул рукой.
— Не стоит смущаться. Мне уже случалось видеть простуженных молодых людей, вряд ли я узнаю что-то новое.
Ричард с облегчением очистил нос и нерешительно замер, прижимая к себе спасительный рулон.
— Оставь это здесь, — приказал Алва. — Лишний рулон бумаги не пустит владельцев сети Аккор по миру, но превращать свою машину в уборную я не готов. В бардачке есть салфетки, а если их не хватит, купим по дороге.
Через несколько минут Ричард уже наблюдал быстро удаляющееся здание мотеля в боковом зеркале машины. Куда они едут, он спрашивать не стал, и молча глядел в ночную темноту за окном, стараясь пореже хлюпать носом.
Другой отель оказался роскошным "Новотелем". В огромном номере разместились две кровати, обеденный стол и даже кухня. Большая из кроватей превосходила по размеру комнату Ричарда в общежитии раза в два.
— Могу снять для тебя отдельный номер, но здесь полно места. — Алва указал на вторую кровать. — Располагайся.
Не обращая внимания на топтавшегося посреди комнаты Ричарда, он включил чайник и открыл холодильник.
— Дай руку.
Ричард неуверенно протянул несчастную конечность, и ее накрыл пакет со льдом. Лед показался колючим и ужасно холодным, и от соприкосновения с кожей почти сразу начал сползать. Пока Ричард думал, что с этим делать, испанец притащил из ванной полотенце и крепко примотал пакет к руке.
— Это нужно было сделать сразу, но ничего не поделаешь. Имей в виду на будущее, если снова решишь сразиться с дверью. А теперь иди ложись.
Ричард не стал спорить и молча поплелся к кровати, придерживая неуклюжий сверток со льдом. Свитер и джинсы он снимать не стал и, скинув только кроссовки, заполз под одеяло. Не успел он устроиться, как возле его лица появилась дымящаяся чашка.
— Выпей свой Колдрекс, а потом можешь спать.
— Горячо...
— А иначе не будет толку. Пей.
Запах лесных ягод ударил в ноздри, и Ричард снова чихнул, а затем принялся сосредоточенно глотать обжигающую жидкость. Когда чашка наконец опустела, глаза у него уже слипались, а язык ворочался так медленно, что ничего кроме "спокойной ночи" сказать уже не получилось. Уже совсем сквозь сон Ричард почувствовал, как кто-то снял с его руки лед и натянул одеяло на плечи.


Первым, что он увидел, когда проснулся, был пушистый белый халат, лежащий перед ним на стуле. Сразу за халатом начиналась незнакомая комната, похожая на номер в дорогом отеле. Собственно, ничем другим она быть и не могла, и Ричард окончательно в этом убедился, когда увидел своего вчерашнего попутчика.
Алва сидел за столом перед раскрытым ноутбуком и что-то быстро печатал. Увидев на серебристой крышке светящееся яблоко, Ричард даже не удивился. Никакого другого компьютера у этого человека быть, конечно, не могло.
— Доброе утро. — Ричард не успел и пошевелиться, но испанец все равно заметил, что он проснулся, даже не отведя глаз от экрана. — Как простуда?
Прислушавшись к себе, Ричард с удивлением обнаружил, что снова может дышать носом, а горло почти не болит. Даже рука больше не ныла.
— Лучше, спасибо. Который час?
— Начало первого. Ты редкостная сова.
— Я проспал завтрак?!
Испанец расхохотался.
— Прожорливая сова! Вставай.
Ричард сел на кровати и отбросил одеяло, но сразу же запахнул его обратно. Ни свитера, ни джинсов на нем не было.
— Где моя одежда? — внезапно охрипшим голосом спросил он.
— В ванной. Я взял на себя смелость повесить твои штаны сушиться, хотя, не скрою, удержаться от большего потребовало от меня определенных усилий.
— Большего?..
— У меня чесались руки их выкинуть.
От мысли, что он провел ночь в одной комнате с посторонним мужчиной, который к тому же его раздевал, Ричарду стало отчетливо не по себе, а лицо предательски покраснело. Алва оторвался от компьютера и внимательно посмотрел на него.
— Судя по тому, о чем ты думаешь, тебе и вправду полегчало. — Он кивнул в сторону двери. — Возьми халат и иди умывайся. Я позвоню, чтобы принесли завтрак.
Когда Ричард вышел из ванной, на столе уже стоял поднос. Чайник и кувшин с апельсиновым соком он трогать не стал и сразу потянулся к блестящей металлической крышке. Подняв ее, он обомлел. На огромной тарелке была яичница с жареным беконом, грибы и даже белая фасоль в томатном соусе, а из отдельной подставки торчали тосты.
— Английский завтрак?
— Я решил шутки ради угостить англичанина чем-то привычным. Или ты предпочитаешь овсянку?
Ричард быстро замотал головой. Больше, чем овсянку, он ненавидел только пудинг. Он снова посмотрел на тарелку.
— Это все мне?
— Тебе. Ешь.
— А вы?
— Умирать с голоду, дожидаясь, пока ты проснешься, было выше моих сил.
Ричард пристыженно умолк и переключился на еду. В какой-то момент, подняв голову от тарелки, он поймал на себе изучающий взгляд испанца, но прерваться так и не смог, и просто перестал смотреть в его сторону. Хорошие манеры требовали оставить несъеденным хоть что-нибудь, но он так проголодался, что сумел пожертвовать только слишком зажаренной корочкой тоста. Отодвинув недопитый после двух чашек чая сок, Ричард откинулся на стуле и удовлетворенно выдохнул.
— Я вижу, ты стремительно возвращаешься к жизни, — заметил Алва. — Это не может не радовать.
Не зная, что сказать, Ричард молча кивнул.
— Превосходно. Если ты в состоянии продолжить путешествие, я могу довезти тебя до Лиона.
— Но ведь вам не по дороге?
— Пустяки. Небольшой крюк, только и всего.
— Я думал, вы спешите.
— Почему ты так решил?
— Вы быстро ехали.
— Я всегда быстро езжу. — Он слегка усмехнулся. — Это экономит массу времени.
— Но почему тогда не полететь на самолете? — осмелев, спросил Ричард. — Было бы еще быстрее.
Алва зевнул.
— В Париже была нелетная погода.
— Рейс отложили?
На лице испанца промелькнуло недоумение.
— Мой рейс могу отложить только я сам, — сказал он, — поскольку самолет у меня свой.
— Понятно, — выдавил Ричард. Слова у него кончились. Сидеть за столом рядом с владельцем собственного самолета ему еще не доводилось, но вместо любопытства и радости почему-то накатила тоска. Между ними была еще большая пропасть, чем он думал, и через нее не могли перекинуть мост ни случайная ночь в одной комнате, ни приложенный к руке лед. По внезапной прихоти этого странного человека Ричард почти сутки прожил чужой красивой жизнью, но влезать в нее и дальше определенно не стоило. Это был тот самый момент, когда нужно было поблагодарить за помощь, вежливо попрощаться и пойти своей дорогой, но Ричард молчал. Язык словно присох к горлу и отказывался подчиниться.
Он поднял голову. Алва снова смотрел на него, слегка склонив набок голову и прищурив глаза.
— Ричард, прежде чем ты начнешь говорить и делать глупости, хочу напомнить, что мне от тебя ничего не нужно. — Несмотря на несерьезные слова, иронии в его голосе не было. — Самолет появился задолго до того, как ты вчера сел в мою машину, и еще два часа ничего не изменят.


Час спустя черный "Мазерати" уже выруливал с парковки отеля, мягко шелестя колесами по гравию. Перед отъездом Ричард выпил еще порцию Колдрекса и сейчас чувствовал себя почти здоровым. Дождь кончился, солнце честно отрабатывало предыдущие пасмурные дни, и Ричард с удовольствием разглядывал улицы незнакомого города, а, когда машина останавливалась на светофорах, ловил на себе любопытные взгляды прохожих. Какая-то девушка помахала ему рукой, и он улыбнулся ей в ответ.
На выезде из города Алва неожиданно свернул к большому магазину.
— Твоя обувь не пережила встречи со стихией, — заявил он, и Ричард уставился на изрядно расклеившиеся от дождя кроссовки. Когда он их надевал, ему и в голову не пришло проверить. — Я оставил ее только затем, чтобы ты не шел к машине босиком, но дальше смотреть на это невыносимо. Пойдем.
Ричард поспешил за решительно шагающим к прозрачным дверям попутчиком, а затем вошел вслед за ним в магазин. Стараясь не отстать и не потерять в толпе стройную фигуру, он лихорадочно подсчитывал в уме, сколько должны стоить кроссовки, чтобы ему хватило денег на остаток поездки. Как он ни крутил, даже с учетом бесплатного проезда до Лиона выходило отрицательное число.
— Мистер Алва!
Испанец замедлил шаг и обернулся.
— Я... Мне ничего не нужно! — выпалил Ричард. — Давайте лучше поедем.
— Вот как? Я придерживаюсь другого мнения. Будущий юрист должен быть прилично одет, разве тебе не говорили?
Ричард растерянно заморгал и упустил момент. Алва взял с полки пару кроссовок и протянул ему.
— Меряй. Я сейчас вернусь.
Проклиная себя за нерешительность, Ричард уселся на скамейку. Кроссовки оказались по размеру и очень удобными, и он сам не заметил, как принялся расхаживать туда-сюда, наслаждаясь комфортом и всячески оттягивая ознакомление с ценником. Натуральная кожа должна была стоить очень дорого.
— Ну как, подошло? — Алва придирчиво оглядел стоящего перед ним Ричарда. В руке он держал полдюжины вешалок с брюками и джемперами. — Отлично. А теперь вот это.
— Мистер Алва, не надо... Я не смогу заплатить...
— А кто сказал, что тебе придется? — Он улыбнулся. — Содержимое твоего бумажника мне прекрасно известно.
Ричард почувствовал, что начинает злиться.
— Мне не нужны ваши...
— Довольно. — Тон Рокэ стал резким. — Мне наплевать, что ты себе вообразил, это мои инвестиции в развитие международного права. — Он протянул Ричарду вешалки. — Примерочная в конце коридора.
Строгие деловые брюки со стрелками сидели идеально, и светло-серый джемпер с небольшим треугольным вырезом, отделанным контрастной бордовой полосой, подходил к ним как нельзя лучше. Из зеркала на Ричарда глядел не взъерошенный нищий студент, а уверенный в себе молодой человек. Картину слегка портил все еще красноватый от насморка нос, но на него можно было и не смотреть. Он пригладил волосы, сунул руки в карманы и отступил на полшага назад, любуясь собой и одновременно представляя, как удивится Эстебан, когда его увидит.
Шторка раздвинулась, и за спиной Ричарда в зеркале возникло знакомое лицо.
— Ты стал почти похож на человека, — весело сообщил Алва и осведомился: — Ботинки нормальные есть?
— Есть... Дома. — Внезапно сообразив, что можно сделать, чтобы не было так стыдно, Ричард резко развернулся. — Мистер Алва, я могу отработать.
— В самом деле? — Он приподнял бровь. — И каким же образом?
Ричард покраснел.
— Ну, что-то сделать... Но я не знаю, что вам может быть нужно.
— Я тоже. — Алва ухмыльнулся, но глаза за синими линзами оставались серьезными. — Но я обдумаю твое предложение. Жду на кассе.
Он опустил шторку и исчез. Ричард вздохнул и начал переодеваться.


Машина снова неслась по скоростной дороге, и, хотя стрелка спидометра уверенно ползла к цифре "200", настроение у Ричарда было прекрасным. Большой пакет с новой одеждой лежал на заднем сиденье, простуда почти не напоминала о себе, и жизнь больше не казалась ему такой беспросветной.
Алва продолжал расспрашивать Ричарда о его жизни и учебе, он много шутил и смеялся, но скрывавшийся за ехидными замечаниями интерес казался искренним. Выслушав ответы, испанец рассказал кое-что и о себе. Ричард узнал, что он был владельцем и генеральным директором винодельческой компании "Эстрелла Кэналлоа", вел деловые операции по всему миру и много путешествовал.
Все шло прекрасно до того момента, как они остановились перекусить в небольшом придорожном ресторане. Ричард заказал себе блинчик с медом, а Рокэ выбрал бифштекс с кровью. Когда вместе с тарелками официант поставил на стол кувшин с вином, Ричард решил, что это какая-то ошибка.
— Вы же не собираетесь это пить?
— Именно это я и намерен сделать, — Алва невозмутимо налил себе вина и сделал большой глоток. — Мясо следует запивать вином, оно подчеркивает вкус блюда и полезно для здоровья.
— Но ведь так нельзя! — Ричард торопливо подбирал слова, которые прозвучали бы убедительно и не слишком грубо. — Нельзя пить и вести машину!
— Почему?
От такой наглости Ричард опешил. Он ожидал услышать что угодно, но только не это.
— Как почему? Да потому, что это опасно!
— Голосовать на шоссе — тоже.
— Я же не знал!
— Ну и что?
Рокэ был убийственно спокоен, а Ричарду хотелось кричать.
— Это запрещено правилами! Вы и так все время нарушаете! Я же видел... Там ограничение сто тридцать, а вы ехали двести!
— Ехал. — Алва кивнул. — И поеду дальше, а если тебя что-то не устраивает, можешь поискать другую машину.
Перспектива снова оказаться на шоссе с протянутой рукой заставила Ричарда вздрогнуть, но упрямство пересилило.
— Но послушайте... Это правда опасно... У моего однокурсника брат так погиб — разбился на байке... Пожалуйста, не надо!
— Иди к черту.
После обеда разговор больше не клеился. Ричард пытался что-то сказать, но Алва сначала молчал, а потом включил музыку и начал негромко подпевать незнакомой испанской мелодии. Голос у него оказался очень красивым, и в другое время Ричард слушал бы с удовольствием, но сейчас он мог думать только о своей обиде. Он знал, что прав, на его стороне был закон, а на стороне испанца — только глупое позерство, но из-за того, что Ричард смирился и не ушел, последнее слово осталось не за ним. До самого Лиона попутчики не обменялись друг с другом ни единым словом.
Остановив машину перед домом номер двадцать пять по улице Вольтер, Алва дернул ручник и некоторое время разглядывал аккуратный белый особняк с коричневыми ставнями. Фасад его был отделан диагональными планками в немецком стиле, под окнами висели ящики с геранью.
— Твой родственник неплохо устроился, — заметил Рокэ, нарушая молчание. — Он приглашал тебя погостить?
Ричард покачал головой.
— Только повидаться. Переночую и завтра поеду дальше.
— А кто он тебе?
— Двоюродный брат матери. И он был другом моего отца.
— Был?
— Отец умер пять лет назад.
Ричард ожидал услышать дежурные соболезнования и заранее поморщился, но испанец только молча кивнул.
— Я остановлюсь в отеле "Ле Рояль", — после небольшой паузы сказал он и вдруг протянул визитную карточку: — На случай, если тебе понадобится лед или носовые платки.
На белом прямоугольнике из дорогой бумаги строгими темно-синими буквами было напечатано "Рокэ Алва" и номер телефона с испанским кодом. Ни должности, ни адреса фирмы не было, только в верхнем левом углу раскинула крылья летящая черная птица. Ричард не смог сдержать любопытства.
— Это ворон?
— Да. Логотип компании. — Испанец зевнул. — Иди, родственник заждался.
Ричард быстро выбрался из машины и наклонился к приоткрытому окну.
— Мистер Алва... Спасибо, что подвезли, сэр.
Затемненное стекло поднялось, скрывая салон и попутчика. Ричард не был уверен, что тот услышал его последние слова.


Последний раз он видел дядю Огюста на похоронах отца. Ему еще не было и шестидесяти, но Ричарду он всегда казался очень пожилым, почти стариком. За пять лет француз постарел еще больше и стал сутулиться, но желтовато-карие глаза по-прежнему смотрели цепко и внимательно, словно видели насквозь.
— Дикон, мальчик мой, — дядя крепко обнял его. — Как я рад тебя видеть. Заходи же, что ты стоишь в дверях...
Ричард пробормотал что-то невразумительное и прошел в комнату. Рюкзак он бросил в угол, а пакет с одеждой аккуратно положил сверху. Дядя Огюст уже суетился рядом, расставляя на низком столике чайные чашки.
— Тебе с молоком, как всегда?
Ричард удивился, что дядя так хорошо помнит его привычки, но радостно кивнул.
— Спасибо, дядя Огюст.
— Пей на здоровье. Как мама?
— Все хорошо, она здорова. Передавала вам привет.
Ричард взял с тарелки круассан и, подставив сложенную ковшиком ладонь, впился в него зубами. Выпечка была еще теплой, и он понял, что ее купили специально к его приезду.
— Мирабелла всегда так внимательна ко мне, старику... — мечтательно произнес дядя. — Она очень достойная женщина, Дикон, очень. Береги ее, ты же теперь старший...
Дядя Огюст ударился в воспоминания и стал рассказывать о своей молодости, об отце, о совместной работе. Он говорил очень интересно и даже немного шутил, но, слушая его, Ричард вспоминал тот тоскливый осенний день, когда мать забрала его с середины уроков и, выйдя в школьный двор, сказала, что отца больше нет. Ричард тогда ничего не понял, у него не укладывалось в голове, как из-за каких-то акций, кучи бумажек с цифрами и буквами, может не выдержать такая сильная штука, как человеческое сердце. Высокий, широкоплечий, похожий на древних англосаксов с картинок в учебнике истории, Эгмонт Окделл всегда выглядел сильным и стойким как скала, и Ричард любил представлять его в средневековых доспехах на поле боя. Отец был отставным военным и часто брал с собой Ричарда в тир и на скачки, но, когда он ушел, все хорошее в жизни его сына закончилось. Несколько позже стало известно, что ничего, кроме долгов, покойный не оставил, и для семьи Окделл наступили очень мрачные времена. Единственным сомнительным утешением для Ричарда стала учеба в Университете Йорка, место в котором мать уговорила Эгмонта оплатить заранее.
— Да, славные были времена... — закончил тем временем дядя. — Но мы еще поговорим об этом, непременно поговорим... А теперь расскажи, как ты добрался? Ты ехал на попутных машинах, как и собирался?
— Да, дядя Огюст, — Ричард кивнул. — Автостопом.
— Это не слишком разумно, мой мальчик, попутчики могут быть опасны... Сейчас такое творится, что страшно включать телевизор. Тебя не обижали?
— Нет, что вы...
Дядя нахмурился и пристально посмотрел на него.
— У тебя усталый вид. Ты не заболел?
Ричард замялся.
— Я немного подстыл вчера... Был дождь, а потом еще кондиционер в машине... Но сейчас все в порядке.
— Кондиционер? Неужели в грузовиках стали делать такие мощные кондиционеры?
— Это была легковая машина, дядя Огюст. Дальнобойщикам было не по пути, и один человек, испанец, согласился меня подвезти.
— Испанец? А почему вдруг он решил тебя взять?
— Я не знаю. Я голосовал на дороге, он и остановился.
— Вот так просто? И ты сел к нему в машину и поехал?
— Ну да.
Дядя уже заметно волновался и продолжал сыпать вопросами, и Ричард сам не понял, как все рассказал. Умолчал он только о другом отеле, но не от стеснения, а из опасения, что дядя рассердится еще больше. Когда он закончил говорить, тот тяжело вздохнул и покачал головой.
— Дикон, все это очень, очень серьезно. Благодари бога, что ты остался жив, ведь эта поездка могла закончиться куда хуже для тебя, да и не только для тебя. Ты понимаешь, что могли пострадать другие люди? Я видел статистику, только в прошлом году на этой дороге разбилось больше тысячи человек! Это чудовищная цифра, просто чудовищная. А ведь среди них есть женщины и дети... А знаешь, почему? Потому что они так гоняют. Потому что пьют. Они думают, что им все дозволено, понимаешь? Они не считаются ни с чем, откупаются от штрафов, накоротке с полицией...
— Откуда вы знаете?
— Увы, мой мальчик, знаю, хотя предпочел бы не знать. Эти бессовестные мерзавцы на дорогих машинах... Ведь у того испанца дорогая машина?
Ричард обреченно кивнул.
— Очень...
— Вот видишь... Им не писаны наши законы, они плевать хотели на наши дома, на наших детей...Они считают, что весь мир уже лежит у их ног, плача от восторга, и во многом они правы... Дикон, скажи, ведь этот человек тебе понравился? Можешь не отвечать, я и так вижу, что да. Богатство, даже чужое, способно ослепить даже самых достойных, особенно, если они сами находятся в шатком положении. Стыдиться тут нечего, но нужно уметь держать глаза открытыми и видеть истинную сущность вещей. А прежде всего — людей, таких, как этот твой попутчик...
Дядя Огюст говорил и говорил, нанизывая друг на друга слова и фразы. Разумные и правильные, они обволакивали со всех сторон, проникали внутрь и вытесняли все то, что было до этого. Ричарду вдруг показалось, что он уже полностью окутан словами как шерстяными нитками и стал похож на плотный клубок. Очнулся он в тот момент, когда до его слуха донеслось "полиция".
— Что вы сказали?
Дядя укоризненно посмотрел на него, а затем подошел, сел рядом и положил руку на плечо.
— Я сказал, что ты должен пойти в полицию, Дикон, и как можно скорее.
Ричард решил, что ослышался.
— Зачем?
— Как зачем? Ты должен заявить о нарушениях закона, которые видел.
— О каких?
— Ну что же ты... Ты же сам мне говорил: превышение скорости, вождение в пьяном виде...
— Он не был пьян! Только вино за обедом...
Дядя печально вздохнул.
— Этого достаточно, чтобы натворить дел, поверь мне... И скорость-то он превышал, ведь так?
— Да...
— Ну вот. Это серьезное преступление, и мы просто не имеем права молчать о нем.
Ричард нервно сглотнул. Доносить на Рокэ он не хотел.
— Но... дядя Огюст, почему я? Если он виноват, пусть полиция пришлет ему штраф, и все... Есть же камеры!
— Камеры? Да завтра твой испанец уже уедет из Франции, куда ему слать штраф? Нет, мой мальчик, на камеры рассчитывать нечего... Но твоих свидетельских показаний будет достаточно.
— Достаточно для чего? Что с ним будет?
Дядя пожал плечами с таким видом, будто дальнейшая судьба нарушителя его совсем не занимала.
— Лишение прав, наверное... А если удастся доказать употребление алкоголя, то, может, и тюрьма, хотя и не надолго... Не знаю, Дикон, я же не юрист. Тебе виднее.
Ричард молчаливо проклял свою будущую профессию и уцепился за последнюю возможность.
— Я не говорю по-французски.
Дядя легонько похлопал его по плечу.
— Это не страшно. Дежурный офицер должен знать английский. Иди, Дикон. Нельзя допустить, чтобы он уехал и избежал наказания. Я бы тебя подвез, но моя машина, к сожалению, сейчас не на ходу... Ты номер его машины-то запомнил?
На беду номер Ричард действительно запомнил — четыре четверки и буквы "ALV". Он опустил голову.
— Тебе не стоит принимать это так близко к сердцу, мой мальчик. Вас же ничего не связывает, вы едва знакомы... Каких-то несколько часов в дороге и все. Так ведь?
Дядя выжидательно смотрел на него, и Ричард машинально кивнул. Он хотел сказать, что это совсем не все, что ему было хорошо и интересно, и что странный испанец ему действительно понравился, но слова застряли в горле. Он был уверен, что дядя Огюст его бы не понял и только расстроился еще больше.
— Неужели это так необходимо? Я хочу сказать... Мне это не нравится, дядя Огюст, правда...
— Я понимаю тебя, Ричард, — голос дяди звучал серьезно и как-то очень торжественно. — Но другого выхода нет. Поверь, если бы я мог вмешаться, я бы это сделал, но свидетель ты. Только ты можешь рассказать властям об этом страшном человеке... Кстати, как ты сказал, его зовут?
Ричард еще не говорил, но дядя, должно быть, забыл об этом.
— Алва. Рокэ Алва.
Дядя Огюст резко вздохнул и вдруг устало потер глаза.
— Да... Алва. Я слышал о нем. Влиятельный бизнесмен, сказочно богат... Знаешь, а это ведь из-за его аферы мы тогда так погорели.
— Что? — Ричард не узнал свой голос. — Какой аферы?
— На бирже кто-то пустил слух, что Алва погиб в автомобильной аварии, "Эстрелла Кэналлоа" пойдет с молотка, и акции вот-вот упадут. Мы с твоим отцом бросились их продавать по дешевке, пока за них еще можно было выручить хоть что-то, а на следующий день они возьми, да и скакни на двадцать пунктов. Хитрый сукин сын выжил и взял все в свои руки. Теперь Ворон процветает, а бедный Эгмонт...
— А почему Ворон? — перебил его Ричард.
— Да прозвище у него такое... Может, из-за логотипа, а может, просто похож. Ну, был похож, по крайней мере, я уже давно его не видел... И по характеру тоже. Ни перед чем не останавливается, никого не боится и ничем не брезгует, точно как уличная птица...
Ричард не дослушал. Он медленно поднялся на ноги и невидящим взглядом посмотрел на дядю.
— Куда я должен идти?
— Решился? Вот и молодец... Сейчас я дам тебе адрес, тут недалеко. Подай заявление и возвращайся, будем ужинать. Ты любишь индейку?


В полиции все прошло быстро и как-то буднично. Дежурный офицер с хмурым лицом выслушал его сбивчивые показания, записал номер машины и гостиницу. На вопрос, что будет дальше, он лишь сообщил, что нарушитель будет арестован, а свидетеля вызовут повесткой в суд. Вся процедура заняла не более получаса, но, выходя из участка, Ричард твердо знал, что это были самые мерзкие полчаса в его жизни.
Возвращаться на улицу Вольтер ему не хотелось, и он долго бродил по улицам, пытаясь уложить в голове мысли и решить, что делать дальше, но так ничего и не придумал. На душе было отвратительно и пусто.
Когда он пришел, дядя Огюст уже спал. На столе стояла остывшая индейка и стакан с апельсиновым соком. Не тронув еду, Ричард поднялся в свою комнату и упал на кровать.
На белом потолке не было ничего интересного, но он тупо разглядывал его почти всю ночь. Сон не шел, а стоило закрыть глаза, как перед ними вставали то смеющийся отец, то тюремная камера и сидящий в ней черноволосый человек. Он лежал на узкой койке, заложив руки за голову, и почему-то тоже улыбался, и от этой улыбки, больше похожей на оскал, Ричарду становилось страшно. Незадолго до рассвета он встал, тихо оделся и собрал свои вещи.
Полицейский участок еще был закрыт, и Ричард сел на крыльцо, обхватив руками колени. Ночная прохлада лезла под куртку, но он знал, что ему все равно было лучше, чем человеку за решеткой.
Офицер сменился, и теперь это была молодая чернокожая женщина. Она долго не могла понять, что Ричард от нее хочет, и почему требует назад заявление, поданное только несколько часов назад. Он пререкался с ней целый час, объяснял, что ошибся, просил, торопил и даже угрожал, и в конце концов добился своего. Махнув рукой, женщина взяла с него сто евро штрафа за ложный вызов, вернула проштампованный листок и пообещала, что арестанта скоро выпустят. Ричард вышел на улицу и снова сел на ступени.
Ждать пришлось довольно долго, но наконец стеклянная дверь раздвинулась, и появился Рокэ. Вид у него был немного помятый, но вполне бодрый. Он сошел с крыльца и остановился. Некоторое время он просто стоял, задрав кверху голову и щурясь на солнце, затем потянулся, расправляя плечи, и не спеша пошел к железной ограде. Опомнившись, Ричард вскочил и бросился за ним.
— Мистер Алва! Подождите!
Испанец не обернулся. Ричард обогнал его и остановился, преграждая путь.
— Пожалуйста! Простите меня... Я не хотел, это ошибка... Я забрал заявление!
— Напрасно. — Рокэ смотрел на него холодно и отстраненно. — Вы непоследовательны.
— Прошу вас!.. Я могу все объяснить!
Уже плохо соображая, что он делает, Ричард вцепился в темно-синий рукав, но Алва ловко выдернул руку.
— Не стоит. Вы уже все сказали, юноша. — Он зло усмехнулся. — Далеко пойдете.
Он обошел Ричарда и, выйдя на тротуар, взмахнул рукой. Словно из ниоткуда вынырнуло желтое такси, с визгом затормозило и через минуту снова исчезло, уже вместе с пассажиром.
Ричард смотрел им вслед и не мог понять, почему его глаза и щеки вдруг стали мокрыми.


Ричард не знал, сколько он простоял на улице перед полицейским участком, не двигаясь с места. Ему казалось, что время вокруг него остановилось, но это, конечно, было не так. Прохожие спешили по своим делам, люди заходили в магазины и выходили с нагруженными покупками пакетами, а автобус с одним и тем же номером прошел мимо него трижды.
Возвращаться к дяде Огюсту после всего, что случилось, он не хотел и не мог. Ричард догадывался, что услышит, и совершенно не представлял, что скажет в ответ. Он сам не знал, как получилось, что он не смог оставить за решеткой испанца, ставшего причиной несчастий его семьи. И еще меньше он понимал, как решился донести на него.
Развозчик пиццы едва не сшиб его велосипедом и с руганью проехал мимо, но благодаря ему Ричард наконец выбрался из вязкого оцепенения. Он вытащил из кармана визитную карточку с летящим вороном, достал телефон и трясущимися руками набрал номер. После нескольких бесконечно долгих гудков трубку сняли, и знакомый голос спокойно ответил:
— Да?
— Это Ричард Окделл... Пожалуйста, не вешайте трубку!
— У вас закончились носовые платки?
— Нет, я... Мне нужно с вами поговорить.
Алва молчал очень долго, и Ричард испугался, что деньги на телефоне закончатся раньше, чем он дождется ответа.
— Хорошо. — Ленивый голос звучал подчеркнуто равнодушно. — В баре отеля.
Таксист взял с Ричарда тридцать евро за десятиминутную поездку, но ему было все равно. По сравнению с презрением в глазах с синими линзами деньги не значили вообще ничего. Он отдал бы и вдвое больше, лишь бы только Рокэ дождался его и позволил все рассказать, но бумажник был уже пуст.
Отель "Ле Рояль" оказался огромным старинным зданием в самом центре города. Швейцар в синей ливрее неодобрительно покосился на Ричарда, но дверь перед ним все же открыл и даже объяснил, как пройти к бару.
Рокэ сидел у стойки и задумчиво разглядывал бокал с вином. Ричард уже хотел подойти, но в этот момент у испанца зазвонил телефон, и вмешиваться стало невежливо. Он замер на месте. Подслушивать он не собирался, он просто стоял и ждал, но с такого расстояния ему было слышно каждое слово.
— Привет, Ли. Да, все в порядке, хотя не сказал бы, что мне понравилось. Штанцлер уже арестован, я только что звонил им. Согласен... Старая сволочь достаточно попортила всем нервы, так что с Интерпола причитается... Что? Да, Окделл нашелся. Нет, не в Париже, потом расскажу... Колиньяр-то остался, но нашего героя понесло на подвиги... Конечно. Правда, не совсем то, что ожидал, но это и неудивительно... Нет, это ты меня послушай, Ли. Ты можешь мне объяснить, как получилось, что мальчишка ничего не получал? Я оставил все распоряжения на этот счет еще пять лет назад, разве что-то было непонятно? Мирабелла? А причем тут Мирабелла, это был именной фонд. Разумеется, именно поэтому выплаты должны были быть небольшими, но регулярными. Нет. Нет, учится... Да, в университет я платил напрямую. Наверняка. Бедней церковной крысы. Ну, не до такой же степени. Причем тут его отец? Мальчик-то ни в чем не виноват. Да, поэтому. Романтик? Я? Ли, ты перегрелся? Да, я хочу, чтобы ты проверил. Не знаю... Не думаю, что теперь это имеет хоть какой-то смысл...
Дальше Ричард слушать не стал. Он развернулся и бросился по коридору, но далеко отбежать не успел. Сильная рука схватила его за плечо и резко остановила, а затем почти швырнула к стене и крепко прижала.
— Ли? Я перезвоню. — Алва сунул телефон в карман. — И что это все значит, юноша? Вы передумали со мной разговаривать?
— Пустите! — Ричард пытался вырваться из железной хватки, но ничего не выходило. Дышать вдруг стало тяжело, он закашлялся, из глаз брызнули слезы. — Пустите меня...
— Я вижу, платки вам все-таки нужны. — Рокэ отстранился и разжал руки.
Ричард быстро вытер лицо рукавом и поднял голову.
— Вы... как вы могли...
— Не здесь. Пойдем, тебе нужно выпить.
— Я не хочу!
— Хочешь.
Алва взял его за руку и потянул за собой, и на этот раз Ричард не стал сопротивляться. Они быстро прошли вестибюль и остановились у лифта.
Если бы кому-то пришло в голову спросить его, зачем он здесь стоит, зачем входит в лифт и тем более зачем заходит в чужой номер на шестом этаже, он бы не смог ответить. Опомнился он тогда, когда уже стоял возле камина в просторной комнате с синими стенами.
Алва извлек из минибара две маленькие бутылочки, выплеснул их содержимое в широкий стакан и молча поставил на столик. Прозрачная жидкость оказалась водкой, и, хотя Ричард выпил ее залпом, как воду, сразу ударила в голову. Опасаясь потерять равновесие, он присел на краешек кресла.
— Вы... зачем вы... Дядя Огюст...
Рокэ резко развернулся.
— Чтобы сразу внести ясность. Твой дядя Огюст, впрочем, более известный как Август Штанцлер, находился в международном розыске около пяти лет. Интерпол долго старался выйти на его след, но сделать это не удавалось.
Ричард едва не выронил стакан.
— За что?
— За финансовые махинации и попытку убийства. Так что прибереги свое сочувствие для кого-нибудь другого.
— Но ведь он... Он работал с моим отцом, он друг нашей семьи!
— Работал? — Алва брезгливо скривился. — Он заморочил ему голову и втянул в грязную аферу, а потом пустил по миру. Ты называешь это дружбой?
— Неправда! Это вы сами... Вы тогда распустили эти слухи!
— Какие слухи?
— О своей аварии!
— А с чего ты взял, — спокойно проговорил Рокэ, глядя Ричарду прямо в глаза, — что это были слухи?
— Но... так значит, вы... — начал Ричард и осекся.
— Мне повезло.
Алва отошел к окну и повернулся к Ричарду спиной. Довольно долго он молчал, затем негромко заговорил.
— Даже если бы у них получилось, "Эстрелла Кэналлоа" не попала бы на торги, а акции не упали бы больше, чем на пару пунктов. Твоему отцу не стоило лезть в это дело вообще, и в компании со Штанцлером в частности. И довольно об этом.
Ричард съежился в кресле, низко опустив голову. Что говорить, он не знал, и долго сидел молча, бессмысленно вертя в руках пустой стакан. После бессонной ночи и водки в голове у него слегка шумело.
— Так вы все это подстроили? — наконец решился спросить он. — Эстебан... И эта поездка...
— Ну... отчасти. Мне действительно был нужен Штанцлер, но кроме этого я хотел встретиться с тобой. Сделать это по-другому было невозможно.
— Почему?
— Потому что я не самый желанный гость в вашем доме. Я собирался перехватить тебе в Париже, но ты меня опередил и уехал. Однако могу дать тебе слово, что наша встреча на дороге была чистой случайностью.
— А потом? Почему вы ничего не сказали?
— Не знаю. Возможно, следовало. Впрочем, тогда я лишился бы увлекательных последствий твоей искрометной шутки с полицией.
— Простите, — пробормотал Ричард. — Мне жаль, что так получилось. Я не думал, что вас арестуют.
Алва молча кивнул, продолжая глядеть в окно. Наконец, видимо решив, что изучил уже все видимые оттуда окрестности, он вновь подошел и остановился напротив Ричарда.
— Какие у тебя планы?
Планов у Ричарда не было. Как, впрочем, не было ни денег, ни идей, как и на что протянуть еще десять дней до самолета. Он неопределенно пожал плечами, но Алва этим не удовлетворился.
— Когда заканчиваются твои каникулы?
— В августе.
— До августа еще полно времени, — заметил Алва. И неожиданно спросил: — Хочешь поехать со мной дальше?
— Куда?
— В Испанию. Там тоже есть море, и, поверь, оно ничуть не хуже.
— Вы нарушаете правила, — зачем-то брякнул Ричард.
— Увы.
— И пьете за рулем.
— Я больше не буду.
Ричард вытаращил глаза.
— Что?
— Честное слово. — Алва изо всех сил старался сохранять серьезный вид, но глаза его смеялись. — Сейчас я трезв как стекло.
— А вино в баре?
Рокэ наконец не выдержал и рассмеялся.
— Какая наблюдательность! Твое появление удержало меня от неосторожного шага. Ну так что, поедешь или нет?
Ричард вздохнул. Поехать ему очень хотелось. Он с опаской поднял глаза и вдруг, встретив внимательный взгляд испанца, понял, что их желания совпадают. Ричард поставил стакан на столик и медленно встал. Не зная, куда девать руки, он сделал неуверенный жест, и Рокэ тут же ответил, коснувшись его плеча.
— Но у меня обратный билет из Ниццы...
— Я куплю тебе другой. — Он улыбнулся. — Если захочешь.


Рисовать не умею, но совсем без картинок как-то скучно. Поэтому - визуализация:

раз

и

два

@темы: Картинки, Фик, G - PG-13, Фест Р.О., Слэш

---

[Альдо Первый]

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

[Клофелия]

Скромный вклад в общую копилку поздравлений.

Название: Возмутитель спокойствия
Автор: Клофелия
Категория: джен
Размер: 732 слова
Персонажи: именинник и много кто еще
Рейтинг: G
Саммари: модерн-AU, те же минус Рокэ. Впрочем, этот минус ненадолго.
Дисклеймер: нам чужого не надо


Вообще-то Ричард не собирался звать гостей, но Айрис сказала, что непременно придет поздравить его. За ней увязались матушка и две других сестры.

Нет, он любил, когда родные приходили к нему домой. В этот раз все тоже было довольно весело, несмотря на то, что Дейдри разбила вазу, а матушка сначала коротко поздравила его с днем рождения, а затем долго ругала за грязный стол и пятно на обоях.

Потом пришел Эпинэ со своей ручной крысой, и стало весело вдвойне. Девушки визжали, Клемент гордо шествовал по столу; кажется, опять что-то разбилось, но на это всем было уже плевать.
Когда крысу все-таки поймали и посадили в картонную коробку, когда гости расселись вокруг стола, протертого Мирабеллой, и Эпинэ предложил первый тост, раздался звонок в дверь. Открыв ее, Ричард обнаружил на пороге Валме в компании каких-то женщин. Он точно помнил, что не приглашал никого из них, но Валме принес гитару, так что не впустить его было бы невежливо.

Эпинэ пошел к соседям за стульями. В бокалы долили еще вина. Где-то между вторым тостом и закусками явился Валентин - без подарка, зато с фотоаппаратом. Валме почему-то страшно обрадовался этому и тут же затянул песню. Дамы подхватили. Кажется, подпевала даже матушка, хотя Ричард, поразмыслив, решил списать это на слуховую галлюцинацию.

Во время второй песни пришла соседка снизу. Она тоже не принесла подарка, напротив, пригрозила, что вызовет полицию, если это не прекратится. Валме прекращать не желал, и сразу после десятой песни полиция все-таки приехала. Все поругались, потом помирились, на обоях прибавилось пятен, и, не успел Ричард оглянуться, как стражи порядка уже пили наравне с остальными.

Он смутно припоминал, что позже к компании присоединились госпожа Арамона, Селина и Герард, но откуда они взялись, сказать не мог. В комнате стало тесно, так что в какой-то момент Ричард поднялся, чтобы глотнуть свежего воздуха. Незнакомец с золотыми волосами и наглым взглядом, державший на коленях кошку, свободной рукой ухватил его за рукав, заставив помедлить.

- Твой подарок на кухне! - доверительно сообщил он.

Ричард кивнул и поблагодарил. Он немного боялся, что кошка съест Клемента, но, если подумать, это были не его проблемы.


В коридоре Ричард наткнулся на фотоаппарат, забытый Валентином, и машинально пролистал первые несколько снимков: вот Валме позирует с бокалом вина в одной руке и гитарой в другой, вот торт в воздухе, вот Эпинэ в прыжке, вот какие-то размытые цветные пятна. Ричард осторожно вернул фотоаппарат на место и пошел дальше.

На кухне тоже сидели люди и раздавался гул голосов. Пахло табачным дымом. Завидев Ричарда, гости немного подвинулись, чтобы он мог пройти, хотя он сам не знал, куда идет. Никакого подарка поблизости не наблюдалось. Поозиравшись по сторонам, Ричард направился в угол. От выпитого у него начинала болеть голова. Хотелось только одного: сесть куда-нибудь и немного расслабиться. Он был очень благодарен всем гостям за то, что они пришли, но, если честно, не возражал бы, если бы их вдруг стало вполовину меньше.

Около батареи сидел черноволосый красавец с невозможно синими глазами. Он смотрелся дико, неуместно, как будто попал сюда из другой реальности. Впечатление довершало то, что на его правом запястье болталось кольцо наручника, тонкой железной цепочкой соединенной с другим таким же, защелкнутым вокруг трубы.

- А вы что здесь делаете? - спросил Ричард, не придумав ничего умнее.

- Меня привезла полиция, - пояснил тот.

Ричард сообразил, что это, должно быть, преступник, которого приковали к батарее, чтобы он не сбежал. Как ни странно, это не вызвало тревоги. Сегодняшний день просто не мог стать еще более безумным.

- За что вас арестовали? - поинтересовался Ричард, устало присаживаясь рядом.

- За пропаганду, - откликнулся гость.

Он не сказал, что именно пропагандировал, а Ричард отчего-то постеснялся спрашивать.

Впрочем, несмотря на это, разговор вскоре наладился. Он был интересным собеседником, этот возмутитель общественного спокойствия, правда, немного более язвительным, чем надо, но к этому Ричард почему-то почти сразу привык. Он чувствовал себя так, будто сегодня, сию минуту ему вернули что-то забытое, но безмерно дорогое, и сам не мог понять, откуда взялось это ощущение праздника.

- Соседка опять приходила, - прервал общение Эпинэ, заходя на кухню. - Сказала, что гости мешают ей спать и что веселиться надо на улице.

Прежде, чем Ричард успел отреагировать, его случайный собеседник легким движением освободился от наручников. Вид у него при этом был такой, словно ему, наконец, надоело подыгрывать полицейским, теша их самолюбие.

- Ну, - объявил он, растирая запястье, - раз такое дело, мы идем на улицу.

И потянул Ричарда за собой, оставляя позади ошарашенного Эпинэ, гитарные переборы, гул толпы - словом, все, что не имело отношения к ним двоим.

@темы: Джен, Фик, G - PG-13, Фест Р.О.

---

Подарочный арт)

[Vitce]

Название: Взгляд в будущее
Автор: Vitce
Рейтинг: PG

@темы: Джен, G - PG-13, Арт, Фест Р.О.

---

[Svir]

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

"Звезды красные ягод лесных…"

[Linnaren]

С днём рождения, герцог Окделл, Повелитель Скал! С днём рождения, Дик!
Это не фик, не отзыв, не рецензия, не аналитика - назову это "мысли по поводу".

Не ту же ли сладость находит и ныне
Покорное, детское сердце мое?
Д. Мережковский. «Детское сердце»

Говоря о дне рождения человека, всегда вспоминают истоки его бытия: край, где он появился на свет, родителей, детские годы – всё то, что составляет основу его существования. Поэтому, отмечая день рождения Дика Окделла, нельзя не вспомнить о Надоре.
Мне хочется обратить внимание на выразительный штрих в изображении родных мест нашего героя – упоминание о лесных ягодах, часто встречающееся в текстах многих авторов. И даже когда сюжет фика во всех отношениях далёк от Надора, в нём можно проследить «ягодные» мотивы. Безусловно, это не случайно. Итак, попробуем разобраться, какова же роль этих мотивов в обрисовке жизни Ричарда и в раскрытии его характера.
1. «Мечтанья алеющих ягод…»

Земляничные поля…
Детства призрачные дали.
А. Кожейкин

На мой взгляд, лесные ягоды будто воплощают само детство, полное тепла и света – тепла искренней близости и света ничем не замутнённой душевной ясности. Такими мы видим надорские ягоды в драббле Hahnenfeder «Дик и Айрис. Надорская земляника». Дик, догоняя поссорившуюся с матерью Айрис, выходит вслед за сестрой на заросшую земляникой поляну. И там, среди «ярких ягод», прячущихся под «резными листочками», забываются споры и обиды. Примечательно, что дорогу к этой поляне брату и сестре преграждают «стволы деревьев, заросшие мхом», «едва видные овражки» и лесной ручей. Героям, как в сказке, нужно преодолеть эти внешние препятствия, чтобы обрести внутреннюю гармонию и согласие.
Средоточием памяти о детстве выступает в фике «Малина» от KoriTora малиновое варенье, сваренное из лесных надорских ягод. Собирать малину тайком от матери – обрести хоть на мгновение истинно детскую беспечность, ощутить подлинную радость жизни. Недаром и в этом фике с ягодами связаны сказочные мотивы: Дик, который ест «сладкие и крупные ягоды» «прямо с ладошек» сестёр, уподобляется «лесному духу».
В драббле «Черничный сок на губах» от Rocita Дик вспоминает о том, как в детстве они с Айрис «убегали в лес и собирали ягоды», которые тогда казались «необыкновенно вкусными».
Следовательно, надорские ягоды – олицетворение той счастливой поры в жизни Ричарда, когда ягодная сладость могла заглушить горечь жизненных невзгод, а сказка претвориться в жизнь.

2. «А жизнь – то клюква, то малина…»

Первой ласки посредницею молчаливой
Оказалась малина, – той ласки без слова,
Что, собой изумясь, хочет снова и снова
Повторяться без счета, себе лишь на диво.
Б. Лесьмян. «В этом душном малиннике, тесном, высоком…»

Детство, овеянное теплом и светом, продолжает жить в душе повзрослевшего Дика. И Ричард готов поделиться вынесенной из детских лет нерастраченной теплотой сердечной привязанности и светом душевной чистоты. Ягоды могут стать даром другому человеку – даром доброты и доверия, ласки и заботы. Поэтому в ряде текстов появляется, скажем так, тема «разделённых» ягод.
В фике «Малина» от KoriTora домашнее варенье становится своего рода сюжетно-эмоциональным центром рассказа, вокруг которого выстраиваются судьбы героев. Необычно построение текста: упоминания о малиновом варенье присутствуют в фике пунктирной линией, то исчезающей, то вновь появляющейся в художественной ткани основного повествования. Эти пунктирные штрихи словно мерцающие в густой зелени рубиновые ягоды малины, то показывающиеся у нас перед глазами, то снова прячущиеся в колючих зарослях дикого малинника. Так и в поведении Дика сменяют друг друга то сочувствие к Алве, то обида на ехидные замечания Ворона, то тревога за своего эра, то досада на него.
Ночь, когда Дик заботится о заболевшем Алве, будто раздвигает свои границы – и пространственные, и временнЫе. Она охватывает землю («бедные хижины и покосившиеся плетни» бакранской деревни, «крутые тропинки», ведущие в лагерь) и небо (звёзды, «казавшиеся слишком близкими»); вмещает в себя и детские воспоминания Ричарда, и соприкосновение с вечными основами бытия («договор был составлен до тебя»). И привносит гармонию в этот многоликий мир, соединяет и уравновешивает все его части, как ни странно звучит, домашнее варенье из надорской лесной малины.
Совместная утренняя трапеза Дика и Алвы – пресные лепёшки с малиновым вареньем – символична: пресность (безвкусность, безжизненность) прежних отношений героев – и сладость обретённой близости.
И сжигает «Проэмперадор Варастийский Рокэ Алва» исписанные Мирабеллой листы с упрёками и горькими словами, обращёнными к не оправдавшему её надежд сыну, оставляя только те записи, которые могут доставить радость его оруженосцу. Рокэ желает силой своей благодарности и зарождающейся любви сберечь хрупкий мир детской веры и надежды – тот мир, который не только вылечил его (лечебная зола от сожжённых надорских карликовых берёзок), но и одарил «разделённой на двоих радостью».
Интересно, что в теме «разделённых» ягод встречается и своего рода обратная ситуация: в фике «Нет такой любви» от Rocita (Флигель-адъютант Хомяков) Рокэ лечит подхватившего лихорадку Ричарда «клюквенным отваром, которым Дика поили в детстве, когда он болел». Этот эпизод вовсе не основной в тексте, но, на мой взгляд, очень показательный. Краткий миг возвращения в детство, когда Алва «возится с ним, как с ребёнком», кажется Дику «чудесным сном», который ему не хочется прерывать. Чувство абсолютного покоя и полной защищённости – вот что даруют Ричарду эти минуты.
Итак, ягоды дают возможность поделиться заключёнными в них теплом и светом – согревающей сердце нежностью и просветляющей душу любовью.

3. «Обжег мне губы странный сок!»

…Чьи губы
Узнают вдруг
Вкус ягод, что в тебе таится…
А. Рембо. «Ответы Нины»

Ягоды, будто вобравшие в себя жизненную силу земли и солнечных лучей, традиционно становятся олицетворением жара чувственного соблазна. Интересны два «ягодных» драббла от Rocita – «Черничный сок на губах» и «Черника».
В первой зарисовке Дик открывает для себя «черничный вкус» поцелуев Рокэ – «свежий, чуть сладковатый». Воспоминания о днях детства, их первозданной чистоте, словно позволяют отринуть беды и невзгоды: Дик вместе с Алвой в Фельпе, а зловещее кольцо сохранено эром Рокэ лишь как память о неслучившейся трагедии. Тёмная капля вина на губах Алвы напоминает Ричарду каплю черничного сока – безгрешная наивность детства будто соединяется с безграничной пылкостью желания.
В драббле «Черника» Дик по-детски бесхитростно лакомится любимыми ягодами: в вазе с черникой «уже показалось дно». Он, наверное, сам не понимает, почему смущается и краснеет, пытаясь под взглядом Рокэ облизать свои губы от лилового черничного сока, – «мягко очерченные, потемневшие от черники, а сейчас еще и припухшие, словно от поцелуев», – «соблазнительные … губы». Дик и не подозревает, насколько он притягателен для Алвы именно своим детским безмятежным неведением.
В этом тексте обращает на себя внимание сопоставление южных и северных ягод: в одной и той же «изысканной вазе на тонкой ножке» появляются сначала «тяжелые грозди темного винограда», а через несколько дней – черника. Это не только стремление Рокэ попробовать, «что же за диковина растет в надорских лесах», но и его желание приблизить к себе надорского «юношу».
Как видим, в сладости ягод, памятной с детских лет, таится сладость влечения.

Нельзя не заметить, что все «ягодные» нити так или иначе стягиваются к одному источнику – детству Дика. Думаю, что многие авторы чувствуют своеобразную «детскость» склада личности героя. На мой взгляд, «ягодные» мотивы и помогают понять именно эту особенность его характера.
Алая душистая земляника, нежная пунцовая малина, синевато-чёрная дымчатая черника – яркие штрихи в сдержанной палитре надорских красок. Как эти «ягодные» тона помогают передать неповторимую прелесть северного края, так и «ягодная» тематика в текстах придаёт характеру нашего героя особую выразительность и достоверность.

(В заголовках использованы строки из стихотворений:
общий заголовок – М. Горбулева; 1 – И. Северянин. «И рыжик, и ландыш, и слива…»; 2 – Л. Васильева. «То клюква, то малина»; 3 – Э. Дикинсон. «Я голодала – столько лет …»)

@темы: Фест Р.О., Прочее

---

[Лейтенатор]

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

И снова с Днем Рождения!

[Svir]

Название: Внезапно
Автор: Svir
Пейринг: Рокэ Алва, Ричард Окделл
Рейтинг: кто найдет, тот молодец
Категория: джен
Размер: 0,5 ал
Дисклеймер: ничего, никому и вообще не извлекаю
От автора: автор сильно поизмывался над каноном, если угодно, этот текст можно считать "модерновским"".
Отдельное спасибо Оленю за поставки укусного ягеля.

автором вполне может задуматься продолжение,
если оно, конечно, кому-нить понадобится
(когда его ожидать - вопрос отдельный).

небольшая иллюстрация

Глава 1
Черное дерево покрывали странные завитки, похожие на вихри. Раньше Дик не обращал на них внимания, раньше он не приходил к эру без приглашения, раньше он не собирался убивать...
Ричард стоял у закрытой двери и изучал резьбу, размышляя о незавидности выбора. Впрочем, выбора, в сущности, и не существовало: или Квентин Дорак и Рокэ Алва, или Катари Ариго и все, сохранившие верность Талигойе и законным королям. Святой Алан, он должен их спасти! Он поклялся именем отца, что сделает это...
Он поклялся Ворону в фабианов день... Но эсператистская церковь позволяет не принимать в расчет клятвы, принесенные под принуждением! Другой вопрос, можно ли к этому отнести слова, произнесенные коленопреклоненным герцогом Окделлом Первому Маршалу Талига?
Это его долг, а долг нужно исполнять, каким бы тяжелым он ни был. Скакать навстречу врагам со шпагой в руке легко, но не всегда к победе можно прийти прямым путем. Даже отец признавал: смерть Рокэ Алвы необходима. Тогда покушение сорвалось, и все пошло прахом, но сейчас сын Эгмонта Окделла сделает то, что не удалось двенадцать лет назад. Сталь против Ворона бессильна, пуля ненадежна, остается одно… легкая смерть для уставшего жить человека.
Дик еще раз взглянул на черные завитки и постучал. Время остановилось. За дверью – тихо. Рокэ мог уйти, не сказавшись слугам, мог послать оруженосца к Чужому, мог налить себе сам.
Ричард постучал еще раз и замер, настороженный, как одичавшая кошка. В вязкой тишине раздался скрежет поворачиваемого ключа, дверь распахнулась.
- Юноша? – В сапфировых глазах мелькнула светлая искра. – Что стряслось? Вы спрятали в моем доме еще парочку святых?
А ведь это было! Ворон остановил бунт, не выдал Оноре, отпустил Робера. Эр Август ошибается, Рокэ в смерти епископа не повинен. Он не чудовище, кто и что бы про него ни говорили, просто так получилось.
– Нннеет…
– Тогда в чем же дело? Вы смотрите так, словно у вас за пазухой парочка ызаргов. Вы проигрались? Получили письмо из дома? Увидели привидение? Затеяли дуэль с десятком гвардейцев?
– Эр Рокэ…
– Заходите, – Алва посторонился, пропуская оруженосца.
Судя по разбросанным по полу бумагам, он сидел на шкурах у камина. Зачем ему огонь? Что-то жег? Или пламя служит ему светильником? В любом случае он совершенно трезв.
Рокэ поймал взгляд оруженосца, усмехнулся, собрал исписанные листки и небрежно швырнул на стол:
– Раз вы пришли, налейте мне вина.
Так сразу?! Дик, пытаясь унять дрожь, уставился на охваченные пламенем поленья.
– Да что с вами такое?! – В голосе Алвы послышалось раздражение. – Наслушались проповедей о вреде винопития?
Ричард бросился к секретеру. Бутылки «Черной крови» открылись на удивление легко. Так же как и перстень. Два крохотных белых зернышка исчезли в темных горлышках, дело было сделано. Ричард трясущимися руками перелил вино в специальный кувшин – кэналлийцы пьют выдержанные вина не сразу.
– Так что все-таки произошло? – Герцог сидел в кресле спиной к огню, темноволосую голову окружал багровый ореол.
– Его преподобие… Оноре… убили.
– Праведники в Рассветных Садах, без сомнения, в восторге, – Алва по-кошачьи потянулся, – у них так давно не было пополнения… И?
– Я… Я хотел спросить.
Почему он не придумал повод заранее? Что именно он хочет узнать?.. Не так! Он ДОЛЖЕН узнать! Ведь завтра спрашивать будет не у кого.
– Эр Рокэ, как умер мой отец?
– Быстро.
– Как… Как Эстебан?
– Нет, – Рокэ слегка сдвинул брови, словно пытаясь припомнить. – Молодого Колиньяра я убил в горло, Эгмонта Окделла – в сердце. Если тебе нужны подробности, то мы стали на линию…
– Это была линия?!
– Разумеется.
ЛИНИЯ! В Лаик шепотом рассказывали, как это происходит. По земле проводится черта, секунданты разводят противников на расстояние вытянутой руки со шпагой. Левая нога стоит на линии, она не должна сдвигаться. Падает платок, и в твоем распоряжении несколько мгновений – убить или быть убитым. В обычной схватке можно получить удовлетворение, ранив противника в руку или ногу, здесь – или ты, или тебя. Правда, случается, погибают оба.
Такая дуэль не просто запрещена королевским эдиктом, она проклята самим Эсперадором. Церковь говорит, будто на линию Чужой толкает обуянных гордыней и нетерпением. Создатель требует ждать Его Возвращения и Его суда. Встать на линию – погубить свою душу.
– Эгмонт пришел с Мишелем Эпинэ, со мной был Диего Салина. Они по нашему настоянию не дрались.
Диего Салина… Марикьярский маркиз, отец Альберто. Марикьяра далеко, она сама по себе. Сказал ли Салина кому-нибудь правду? Мишель Эпинэ мертв… Знает ли матушка? Знает ли эр Август? Отец хромал, в обычном поединке, да еще против Ворона он не выстоял бы, но на линии хромота не имеет значения… Святой Алан, у отца был шанс!
Рокэ протянул руку с бокалом. Ричард, не соображая, что делает, наклонил кувшин. В отсветах каминного пламени льющееся вино и впрямь казалось черной кровью. Маршал задумчиво посмотрел бокал на свет и поставил на инкрустированный сталью столик. Он делал так почти всегда, но сердце Дикона чуть не выпрыгнуло из груди. Алва вглядывался куда-то вдаль, и оруженосец видел безупречный профиль, озаряемый непоседливым огнем.
– Хочешь спросить еще?
Только теперь юноша вспомнил, ЧТО должно произойти. Услышав об отце, он напрочь позабыл обо всем, даже о Катари.
Алва молчал: то ли ждал новых вопросов, то ли вспоминал. Небо за окном чернело, черными в освещаемой лишь догорающим камином комнате казались и глаза маршала.
– С какого возраста ты себя помнишь?
Почему он спросил? Впрочем, почему бы и нет? Ворону, когда он пил, иногда приходила блажь поговорить со своим оруженосцем. Странные разговоры – точно так же герцог говорил бы с собакой. Но у него не было ни нее, ни кого-то другого.
– Лет с трех…
– Память – отвратительная вещь, – Рокэ пригубил вино и замолчал. Можно выбить бокал, но Ричард этого не сделал. Он поклялся уничтожить проклятие Талигойи и исполнит обещанное. И все же... все же яд – оружие женщин, стариков и монахов… Эр Август принимает грех на себя, но мужчины рода Окделлов не прячутся за спинами стариков.
- Подождите!..
Юноша не мог отвести взгляда от руки, сжимавшей темный хрусталь. Руки, убившей отца, Эстебана, Адгемара… Как же страшно смотреть, как ничего не подозревающий человек пьет яд! Пусть Ворон заслужил смерть, пусть он ее не боится, даже хочет, но так убивать бесчестно. Бесчестно, но по-другому нельзя. Или... все-таки можно?!
- Вы что-то сказали?
Равный бой с Алвой невозможен. Фехтуя с Рокэ каждый день, Ричард лишь укреплялся в понимании - он никогда не догонит своего эра. Маршал вынослив и силен, как демон, он одинаково хорошо владеет обеими руками, предугадывает каждое движение своего соперника и не знает жалости.
- Юноша?..
Ричард Окделл не забудет этот вечер. Ленивый голос, длинные пальцы, сжимающие ножку бокала, отсветы пламени на точеном, безжалостном лице. Почему он в разгар весны развел камин? Почему именно сейчас перешел на «ты»? В который же раз? В любом случае, в последний. А впервые это случилось, когда герцог перевязал новому оруженосцу руку… Клаус отговаривал монсеньора от возвращения в столицу, а он не послушался...
«У добра преострые клыки и очень много яда»… - слова, произнесенные в этой самой комнате. Почему маршал сказал именно так? Почему сказал именно ему?
- Герцог Окделл!
Дик вздрогнул. Он не понял, как эр оказался рядом, ведь Рокэ сидел в кресле буквально мгновение назад. Или он настолько задумался... или...
- Пустите! – Ричард окончательно очнулся лишь, когда пальцы герцога стиснули его запястье. Ту самую руку, которую вылечил Алва. Столь же сильно, как повод Моро! Но Дикон оскорбился не столько из-за резкой боли, сколько из-за самого жеста. Он получился каким-то... собственническим.
- Не хлопайте на меня глазами, герцог Окделл, - резко проговорил Алва. - Я не трепетная эреа, и вряд ли оценю длину ваших ресниц, - он усмехнулся и вздернул бровь.
Можно ли умереть от одного глотка? Дик глядел на своего эра и боялся – вдруг можно.
- Вы являетесь ко мне в кабинет. Причем, заметьте, сами. Спрашиваете, о чем ранее не смели заикнуться. А теперь еще и спите с открытыми глазами, - Ворон развлекался, а Дик готов был провалиться сквозь землю.
- Эр Рокэ...
- Впрочем, я знаю, как вас расшевелить, - герцог прищурился и распорядился. – Собирайтесь. Мы выезжаем немедленно!
Сначала Дик не поверил своим ушам. Потом Ворон его выпустил, вернулся к креслу и, взяв с подлокотника бокал, – Ричард подался вперед, еще не зная, как поступит – швырнул тот в камин. Пламя зашипело, словно разъяренный кот или потревоженная гадюка, а затем принялось лизать осколки. Так верный пес обгладывает кость, кинутую ему любимым хозяином.
Но как же Катари... Дик схватился за кинжал, а Рокэ дернул шнурок звонка. Сейчас появится Хуан. Ричарду не справиться с двоими уж точно...

/***/
Самые отчаянные и удачливые убегают даже от шадов, но Ричард Окделл себя к отчаянным и удачливым не относил. Он не смог сделать ничего. Да он и не мог ничего. Он был готов к смерти, отчаянно шел к ней и не боялся, но когда в кабинет вошел домоправитель, словно застыл на месте.
Эр бросил несколько фраз своему прислужнику по-кэналлийски. Потом Хуан сказал следовать за ним, и Ричард повиновался. Единственное, на что его хватило – будто бы случайно пройти мимо кувшина и задеть его. Отравленное вино полилось на пол. Осколки усеяли ковер, на продажу от которого обитатели надорского замка могли бы перезимовать. Но разве имеет это хоть малейшее значение в сравнении с жизнью?!
Затем Дик оказался в собственной комнате. Один. В замке щелкнул ключ.
Он тотчас метнулся к окну. Нет, он не помышлял о побеге – если только совсем чуть-чуть. И нет, не о собственном спасении он думал – подобное недостойно герцога Окделла! Он должен был предупредить эра Августа!..
Ричард распахнул окно настежь, уселся на подоконник и уже задумался над тем, как станет спускаться, когда внизу запалили факел. Проклятый кэналлиец поставил кого-то дежурить в саду.
Дик обреченно ковырнул ложкой в каком-то южном вареве, слишком жидком для рагу и излишне-густом для супа и в придачу отчаянно благоухающем чесноком. Есть ЭТО казалось невозможным, но необходимым. Иначе он ослабеет и тогда ему уже ничто не поможет.
Конечно, в одиночку против шести мерзавцев он не выстоит, но вдруг... Дик покосился на молчаливого человека в черной рубашке, сидевшего напротив. Из всех своих сторожей юноша знал одного Хуана, но тот в карету заглядывал только во время остановок.
Кансилльер говорил: человек, принявший яд, живет около суток. Но Ворон разбирается в медицине, да и выпил совсем немного. Всего глоток! Ведь кувшин Дик разбил. Сейчас он возносил хвалы Создателю за этот свой поступок, и вместе с тем проклинал самого себя – Катари и эр Август оказывались в еще большей опасности. Станет ли Алва мстить им? Вне всяких сомнений – станет.
Хуан открыл дверцу кареты и забрал миску, даже не спросив, сыт ли пленник. Теперь работорговец не скрывал своего нутра. Куда делись его учтивость и спокойствие? Перед Диком предстал настоящий охотник за людьми – жестокий, хитрый, грубый. Да и его подручные оказались не лучше! Однако Ричард все же нашел в себе силы спросить:
- Хуан, что с эром Рокэ?
Он считал: хуже не будет все равно? Он был наивен, полагая так! Домоправитель одарил его таким ненавидящим взглядом, что Дик удивился, почему остался жив. И, конечно, проклятый кэналлиец не ответил, лишь бросил какое-то слово на своем наречии – наверняка оскорбление.
Ричарду не сказали и куда они направляются. Кэналлийские головорезы меж собой говорили только на своем языке, из которого Дик за год, проведенный в доме Ворона, усвоил не больше сотни слов. Из вороха звонких и раскатистых звуков он выудил только «марис» – «море».
Они ехали, почти не останавливаясь. Занавески в карете были спущены – дороги не разобрать. Но, скорее всего, везли его на Юг, не в Надор же. Эта уверенность и слово «море» означало одно – Багряные земли! Судьба рабов-эсператистов, угодивших к морискам, оказывалась незавидна, но Дика наверняка ожидало нечто особенное. Эр не захотел прикончить убийцу на месте или отправить в Багерлее, значит, придумал нечто несравнимо худшее.
С каждым днем становилось все жарче. Это убеждало Дика в его догадках. Заняться в карете было решительно нечем, и единственное, что ему оставалось – вспоминать. День святого Фабиана. Особняк Капуль-Гизайлей. Марианна. Дуэль. Вараста. Ричард старался гнать от себя воспоминания о Катари или последнем вечере в особняке Ворона. Но они приходили сами – в душных горячечных снах, мареве и тумане, которым внезапно стали наполняться дни плена.
Ричард на мгновение пришел в себя лишь однажды – когда воздух чуть изменился. Посвежел и наполнился чем-то непонятным. Морской солью? Значит скоро конец этой пытке... Конец ли?
Дик снова погрузился в сон. В нем жарко пылал камин, отбрасывало кровавые отблески неопороченное ядом вино в бокале и звенели, радуясь, струны. Ричард знал: еще мгновение и все изменится. Сейчас Ворон попросит налить ему еще, и в кувшин упадут две маленькие крупинки. Гитара заплачет, а потом замолчит.
Этого юноша боялся сильнее всего – гитара умолкнет! Он готов был умолять, просить, каяться. Кажется, он выкрикивал какие-то обвинения, а потом сам же их опровергал. Возможно, он просил прощения, но за что и у кого, он не помнил.
Однажды Ричард увидел маршала. Во сне? Ну не наяву же! Эр выглядел усталым, очень бледным, и камзол у него запылился. Волосы Рокэ забрал в хвост на манер того, как ходил в Варасте. Только теперь вороные пряди слегка вились и блестели как-то по-особенному. Из-за близости моря – не иначе. А еще герцог хмурился. И за руку его держал – вот ведь бред! И говорил с оруженосцем, только Ричард, как ни силился, не мог разобрать слов.
Потом... потом не стало ничего более. Даже кареты.

/***/
Ричард очнулся в постели. Комната оказалась светлой и просторной. Распахнутое окно дышало прохладой. Ветер играл занавесями, а солнце подсвечивало лепнину на далеком потолке. Дик всматривался в тени и те то принимали очертания неведомых зверей вроде невепря, то размывались чернильными кляксами. Вскоре у него закружилась голова, и все вновь заволокло туманом.
Второй раз он пришел в себя уже вечером. В комнате он находился не один. Рядом на низкой табуреточке обнаружился щуплого вида старичок в полосатом халате и навороченном на голове нечто – язык не поворачивался назвать подобное головным убором.
Шад? Его новый хозяин? На работорговца он не походил, да и кто будет покупать априори негодного раба?
Тем временем «шад» поднялся и взял широкую чашу с расположенного поблизости столика. Когда он поднес питье к губам Дика, в нос ударило сладким и пряным, вероятно, настойкой из местных трав.
Ричард ощутил такую жажду, словно не пил несколько дней, а потому не стал сопротивляться. Не противился он и тогда, когда его заставили сесть, принялись зачем-то массировать плечи. Долго он, впрочем, не просидел, повалился обратно на подушки. Ему положили на лоб компресс и, наконец, оставили в покое.
Во сне Дик снова увидел Ворона. В окно дышало морским бризом, маршал в одной рубашке и широких холщевых штанах сидел на подоконнике и наслаждался полной луной. Черные волосы. Бледная, едва ли не до синевы, кожа.
- Спите, - велел Алва, - вам следует поправляться.
- Я сплю и так, - ответил Ричард.
- Вот как? – Рокэ обернулся к нему и усмехнулся. – И с чего вы взяли?
- Вам неоткуда здесь взяться. Да и... я вас отравил.
- Какая прелесть! – герцог спрыгнул с подоконника и подошел к его кровати. – В таком случае, возможно, я выходец, который пришел из Заката по вашу душу?
Внутри все похолодело. Губы, будто сами собой начали произносить четвертной заговор, но Дик заставил себя замолчать. Вместо того чтобы гнать от себя ожившего мертвеца, Ричард с трудом сел и взглянув в невозможные, почти черные глаза произнес как можно тверже:
- Эр Рокэ, в таком случае, я пойду с вами.

/***/
Смуглая черноволосая служанка в ярком платье, с розой, запутавшейся в прическе, принесла завтрак. Она постоянно лепетала на своем звонком наречии и старательно делала вид, будто не понимает талиг. Но Дик ведь видел – притворяется. Иначе как девушка могла понять, что Ричард просит у нее шадди, а не вина, например?
Впрочем, вина он и не попросил бы. От одного воспоминания о нем тошнило.
После зашел давешний «шад» - Дик уже опознал в нем лекаря, но прозвище показалось уместным. Заставил выпить очередное снадобье, покачал головой, буркнул что-то неопознаваемое и вышел.
Более Дика не беспокоил никто, и это казалось странным. Потому как с рабами точно не обходятся так... заботливо. Ворон наверняка знал: герцог Окделл любые физические страдания способен выдержать достойно. Он решил унизить его иначе? Продав в гарем, например... Ричард многое слышал о невольницах, ублажающих шадов. Наверняка, существовали и невольники – для тех, кто погряз в гаифском грехе.
К щекам прилил жар, а голова закружилась. Дик со стоном упал на подушки и закрыл глаза. Как же он теперь?! Он, конечно, откажется, но в таких случаях наверняка есть специальные слуги. Катари рассказывала, будто Фердинанду помогали аж до четырех лекарей. А здесь четверо слуг будут держать герцога Окделла, пока... пока...
Дышать стало трудно. Ричард с трудом заставил себя проглотить ком, ставший в горле, и успокоиться. Зря он не пытался бежать от Хуана! Но тогда он был явно болен и его постоянно охраняли. А теперь...
Дик сел. На этот раз это ему удалось легче. Спустил ноги и попробовал встать. Он сделал от силы два шага, но уже это вселило в сердце радость и надежду. Он будет вставать каждый день. Сейчас главное – оправиться от последствий болезни, а потом ничто его больше не удержит в этом месте, прекрасном и ужасающем одновременно.
Через неделю пленник уже мог добраться до подоконника, пройтись от стены до стены и не валился каждый раз на постель в полуобморочном состоянии. Дик выяснил, что окно его тюремных покоев выходит в сад. За изумрудными кронами деревьев виднелась синяя искрящаяся на солнце полоска воды – море. Наверняка, если добраться до порта, то удастся пробраться на какой-нибудь корабль. Или даже нанять его!
В карете Ричард не обращал внимания на то, в чем одет и вообще мало соображал от страха неизвестности. Но придя в себя здесь, он обнаружил свою одежду и регалии. Даже проклятый перстень с рубином никуда не исчез. Вот оный перстень и следует отдать капитану – это будет правильно. А потом Дик вернется в Талиг. Узнает, что с Вороном, найдет эра Августа и спасет Катари. Впрочем, решать проблемы стоило по мере их поступления. Для начала следовало выбраться отсюда.
- Собрались куда-то?
Голос заставил Дика подпрыгнуть на месте от неожиданности. Он даже едва не сверзился с подоконника.
Ясный день. Легкий ветерок играл занавесями. По комнате плясали озорные солнечные отблески. Внизу переговаривались слуги, и пела какая-то птица. А на пороге его комнаты стоял Первый маршал Талига, хотя его здесь никак не должно было быть!
- Вы, действительно, уверовали в то, что я выходец? Или сочли фамильным приведением? Смею огорчить, призраки предпочитают ночные часы. Ричард?
- П... почему фамильные? – глупо спросил Дик первое, пришедшее на ум.
- А какое же еще, если вы находитесь в Алвасетте, в гнезде кэналлиских воронов?
- Я в... Кэналлоа? – Дик все же сполз с подоконника. Прямо на пол. Ноги отказались держать. Никогда в жизни он еще не испытывал такого облегчения, как сейчас. Даже во время появления эра на семерной дуэли не испытывал.
- Поднимайтесь, - приказал Ворон и шагнул к оруженосцу. – Не стоит рассиживаться на холодном полу. Особенно после болезни.
Он протянул руку и, схватив Дика за плечо, резко дернул вверх. Ричард запутался в ногах и едва не рухнул на маршала.
- Я решил, подобное путешествие будет полезным для вас, - Рокэ тяжело вздохнул. – Правда не учел, насколько тяжко придется мне самому.
Полезным?! Дик даже опешил от столь вопиющего издевательства.
И каким еще? Тяжким для соберано Кеналлоа?! Дик хотел высказать герцогу в лицо и о том, как его везли, и о неизвестности, и... что б он сам оказался в ситуации, подобной этой!..
Но он не находил для этого ни сил, ни слов. Слишком велико оказалось счастье от развеявшегося кошмара.

Глава 2
Дик сидел на огромном валуне. Море и берег поделили тот ровно посредине. И, если закрыть глаза, удалось бы представить, словно сидишь на холке огромного быка-литтена, переплывающего океан. Ричарду даже показалось, будто он слышит огромное сердце древнего существа. Оно радовалось своему Повелителю и солнцу – жаркому, яростному.
Сидеть так оказалось настолько хорошо, что Ричард даже забыл думать о судьбе эра Августа и Катари. Причина их несчастий, а также ужас всех людей чести и преграда к возрождению Талигойи, ныряла, фыркала и отплевывалась где-то вдали от берега. Рокэ издавал слишком много шума, словно не герцог, и мужчина в рассвете лет, а разыгравшийся мальчишка.
Дику тоже хотелось купаться, но всем своим видом он выказывал разницу между истинным эорием и родичем диких морисков. Он так размечтался, что и не заметил, как задремал. В грезах он был с Катари в аббатстве. Королева держала в руках ветку акации и улыбалась. Наверное, герцог Окделл рассказывал ей нечто забавное.
Они не спеша прогуливались по саду. Ухоженный поначалу, он внезапно стал совершенно заброшен. И это – к лучшему. Ее величество начала держаться смелее и даже взяла его за руку. А потом внезапно оказалась очень близко. Ее губы приближались, а на Дика вдруг напало оцепенение. Но она все равно приближалась, и... И!!!
- ИИИ!!! – заорал Ричард. Поднятая Рокэ волна накрыла его с головой.
- Вы с ума сошли? – как ни в чем не бывало, осведомился маршал. - Обычно это мне приписывают безумие.
Дик кое-как вставал с песка, куда сверзился и, хватая ртом воздух, пытался отдышаться.
- Вы... Вы-вы...
- А вы хотели осчастливить меня своим обмороком и последствиями солнечного удара, - парировал Алва. – Благодарю покорно. Незабываемо-красным цветом лица и плеч, считайте, уже осчастливили.
Дик моргнул и вспомнил. Ну да, он же умудрялся даже на ласковом солнце Надора обгорать летом. И как только не подумал...
- Быстро в воду! – прикрикнул Алва, и на этот раз спорить желания не возникло никакого.
К вечеру у Дика поднялся жар, а тело стало непослушным. Солнце стояло почти над головой, так что он умудрился подпалиться весь: лицо, шея, плечи и грудь. Ужас! В Надоре у него всегда обгорала спина и удавалось находить успокоение, лежа на животе. Но сейчас мукой казалось буквально любое положение.
- Жалкое зрелище, - прокомментировал его состояние Рокэ.
Эр прошел в комнату и без стеснения уселся прямо на кровать. Ричард, примостившийся у подоконника, подставлял несчастные плечи прохладному ветерку. Он попробовал хмыкнуть на замечание, но получившийся звук более походил на всхлип.
- Юноша, я понимаю, что слава канонизированного предка не дает вам покоя. Однако записывать в святые мученики обгоревших на солнце северян это слишком даже для Агариса, - заметил Рокэ. Смерил оруженосца долгим взглядом и приказал. – Идите сюда, попробую облегчить ваши мучения.
- Лучше лекаря позовите, - насупился Ричард.
- Абу Аль-Рахиб слишком хорош, чтобы звать его по столь пустяшному поводу, - усмехнулся Рокэ. – Одно дело очень замедленное действие яда, симптомами схожее с пневмонией, и совсем другое...
- Что?.. – Дик вздрогнул.
- Я сказал: ко мне, оруженосец! – прикрикнул Рокэ. – Или будете стенать и лезть на стены в гордом одиночестве. Только вот в окно падать не рекомендую, все же.
Дик остался на месте, хотя повиноваться хотелось и очень. Требовалось, наконец, выяснить все – и чем скорее, тем лучше. У него в голове не укладывалось происходящее. Все эти походы к морю, поездки по Алвасетте, да и сам Алва! Он оставался ехидным до невозможности, но не злым и не холодно-отталкивающим, каким обычно представал в Олларии.
- Монсеньор, - проговорил Ричард едва слышно. – А я... точно ваш оруженосец, после... ну, после того, как я... я вас... – на большее смелости не хватило.
- Я как-то запамятовал, - произнес Алва несколько устало. – Разве я вас отпускал?
- Нет же! Просто я...
- А раз нет, то вы все еще мой оруженосец. Ненадолго, не расстраивайтесь, - он похлопал по кровати в не требующем пояснений жесте, и Ричард решил не испытывать более маршальского терпения.
Зря! Он едва не вопил от боли. Чистку загноившейся руки и то было проще вытерпеть. Под конец экзекуции Дик просто рухнул на постель и мгновенно уснул.


TBC?

@темы: Джен, Фик, G - PG-13, Арт, Фест Р.О.

---

С днем рождения , Дик !

[otchelnikural]

Из мюзикла " Страдания юного Ричарда" по романам В. Камши " Красное на красном" и " От войны до войны". ( неоконченный).

Музыка заимствована из мюзикла " Ромео и Джульетта".

" Проводы Ричарда Окделла"

Мирабелла и Айрис прощаются с уезжающим на учебу в Лаик Ричардом и дают ему последние напутствия.

Мирабелла и Айрис (вместе) :
Вот наступил печальный поворот.
Час расставания вот-вот придет.

Мирабелла:
Жизни огонь меня сжигал дотла,
Вместо него осталась лишь зола.
( к Айрис)
Ты подросла , замуж пора.
Дай Бог тебе не испытать, все ,что я прошла.
(к Дику)
Пора тебе в Лаик,
И близок расставанья миг.

Айрис:
Грустно , но однако,
Алва против брака.

Мирабелла ( к Айрис):
Сладкий жребий твой -
Альдо стать женой.
А если повезет -
Рокэ и сам умрет.
( к Дику):
Помни еще :Рокэ – бисексуал.
Он уж давно со всеми переспал.
Оруженосцев любит , помни сын.
Но мне не нужно здесь порнокартин .

Айрис( к Дику):
Послушай , Ричард, маму,
Она почти права.
Но заявляю прямо -
Все это ерунда.
Ведь у меня есть средство
Как Алва удержать:
Коварство и кокетство
И мягкая кровать!

Мирабелла и Айрис :
Рокэ- наша цель!
Рокэ- наша боль!

Мирабелла (к Дику) :
Ты взрослым стал, теперь
Рокэ убить изволь!

Айрис:
Грустно , но однако,
Алва против брака.

Мирабелла( к Айрис):

Сладкий жребий твой-
Альдо стать женой.

@темы: Джен, Фик, G - PG-13, Фест Р.О., Стихи

---

Картинки

[Svir]

В качестве подарков

Картинка 1
Ричард на Соне (хоть ее и почти не видно)
Тайм-лайн - Вараста.

смотреть

Картинка 2
День Святого Фабиана
Все в шоке.

смотреть дальше

@темы: Джен, G - PG-13, Арт, Фест Р.О.

---

[trii-san]

УРА! Уже можно! С Днем Рождения!

Название: Надорская порода.
Автор: Trii-san
Гамма:Амелия Б.
Фандом: ОЭ
Пейринг: Рокэ Алва, Ричард Окделл
Рейтинг: G
Жанр: романс
Категория: джен
Дисклеймер: Времени - временное, вечности - вечное, мне - мое, няшеньке - подарки
От автора: мне хотелось покомфортить Дикона, но получилось, как всегда.

Если вы желаете добраться от гостеприимного жилища прекрасной Марианны к особняку Первого Маршала Талига незамеченным городскими кумушками, то наверняка выберете старый путь через улицу Медных монеток. Дорога здесь не самая лучшая в Олларии, у реки вообще виляет, утопая в густой тени каштановой аллеи, но зато здесь нет шансов встретить кого-нибудь неприятно-знакомого.

А если и встретите, то он поскорее постарается сделать вид, что не заметил , стыдливо прячась под широкополой шляпой или капюшоном, да постарается убраться с дороги, не дай бог, решите поздороваться. А дальше располагаются развалины старого особняка - место достаточно уединенное, тихое, как раз для совершения дел, для чужих глаз не предназначенных.

Например, для тех, кои и справлял Первый Маршал Талига, поправ собственный девиз, звучавший: «Против ветра». Он уже собирался уезжать, когда со стороны реки достались голоса, щенячий визг и тихий плеск воды. Маршал пребывал в настроении благодушном и приподнятом, только этим и можно объяснить его благородный порыв души, а потом и тела, бросившегося в темные и не слишком благовонные воды реки.

На берег Первый Маршал вышел в куда менее веселом расположении духа, но зато с добычей. Он вытащил из промокшего холщового мешка слабо попискивающего щенка. Воды тот нахлебался прилично, но цепко хватался за жизнь лохматыми лапами.
Так в особняке Алва появился новый обитатель, как оказалось, редкой надорской породы: лобастый, крепконогий, серой палевой масти щенок по имени Ричард, по твердому убеждению Первого Маршала – Окделл.

«Пригрел на груди поросенка», - решил Алва, разглядывая то, что осталось от его любимых сапог, изгрызенных щенком. Так начался первый вечер нового жильца особняка Кэнналийского Ворона. Второй, третий и последующие он продолжил тем же, проявив свойственные всем Окделлам твердость и незыблемость выбранных идеалов. А также известную вредность нрава и фамильную обиду на род Алва.

На наказания Ричард обижался и уходил плакать под кровать. Где горестно скулил в пыльной темноте до тех пор, пока Алва не сдавался и не шел мириться, воспользовавшись лакомыми кусочками, подсунутыми на кухне Кончитой. Тогда щенок утихал и вполне мирно валялся на подстилке возле камина, благосклонно внимая перебирающему струны Первому Маршалу и даже подпевая особо трогательным, на его взгляд, аккордам.

Однажды он попытался присоединиться к распиванию спиртных напитков, опрокинув в отсутствие хозяина бутылку вина и налакавшись до, как выразилась Кончита, поросячьего визга. Она его и обнаружила, когда забеспокоилась, что еще ни разу за день не видела вечно выклянчивающего лакомый кусочек щенка в дверях своей кухни. Ричард сидел вверху парадной лестницы, нелепо шатаясь из стороны в сторону, не в силах спуститься.

Ричард недрогнувшей рукой Алвы, под строгим надзором кухарки был препровожден протрезвляться в погреб, а вино с тех пор находилось вне досягаемости шаловливых щенячьих лап.

Обижался Ричард не долго, но плодотворно. Пару дней он прятался от соберано в библиотеке, очевидно зализывая поруганную гордость и придумывая план мести. Наученный горьким опытом, Первый Маршал не обманывался его отсутствием и предусмотрительно убирал обувь подальше. Однако Ричард был изобретателен и настойчив.

Первый Маршал подозревал, что недаром учебники военной стратегии и тактики оказались выпотрошены из книжного шкафа. Паршивец, наверняка, проштудировал их от корки до корки. Он терпеливо дожидался своего звездного часа. И дождался.

Сапоги из отличной телячьей кожи, тонкой работы, подаренные гильдией кожевников на именины монсеньора – настоящее произведение искусства и замечательная забава для щенячьих зубов и лап. Коварный Окделл выхватил из-под носа замешкавшегося слуги и уволок, только его пушистый зад и видали.

Пропажу искали всем домом три дня. На четвертый день один из сапог внезапно появился в дверях столовой. Появился, подразнил своих глянцевым носом, и тут же уполз, сопровождаемый злорадным цоканьем собачьих когтей. Второй объявился ближе к вечеру, озаряемый красноватыми закатными отблесками и гордо стоящий посреди двора. Но Окделл успел быстрее верных кэнналийцев, и сапог остался у него. Всю неделю сапоги мистическим образом то и дело появлялись и исчезали. Проклятый щенок был вездесущ.

Помогла случайность. На двор забралась кошка – трехцветная наглая бестия, и пока Окделл гонялся за ней, сапоги удалось вызволить из плена. Однако Алва чувствовал, что обязан Леворукому еще и этим. Ричард был изловлен и примерно натыкан носом в изжеванные голенища, после чего он удалился на кухню жаловаться на обиды кухаркам, которые не то, чтобы утешили, но накормили порядком отощавшего за это время щенка.
Война вступила в новую фазу.

Одним прекрасным вечером, в разгар важного совещания в кабинете Первого Маршала, когда Черная Кровь лилась рекой, а рука держать гитарный гриф устала, месть наконец осуществилась. В гробовом молчании, потешно переваливаясь с лапы на лапу, он прошествовал к соберано и гордо выплюнул к его ногам изорванные на позорном месте штаны. И так же гордо удалился под дружное ржание верной гвардии в лице двух Савиньяков.

— Ну и что мне с тобой делать? — спросил Рокэ Алва щенка, надежно ухватив того за загривок.

Печальная мордочка утверждала, что изверг и мучитель всея Талигойи может делать, что угодно с бедным невинным страдальцем. Пушистый хвостик безжизненно поник, в глазах отразилась вселенская скоробь…

И каменное сердце соберано дрогнуло.

— Еще раз напакостишь, засранец, — ласково сказал он, — посажу в тот же мешок и верну, откуда взял. Все ясно?

На том и сошлись. Обе стороны соблюдали вооруженный нейтралитет, пристально следя за передвижениями врага.

Через пару дней разразилась чудовищная гроза. Казалось, на Олларию с неба обрушился целый океан воды: холодные, колючие струи так и хлестали по городским улицам, ветвистым хлыстам молний, полосующих небо, разрываемое громовыми раскатами. В такую погоду хороший хозяин и сам не выйдет из дома, и собаку не выгонит. Однако, кардинал нашел хорошую причину выбрать именно этот день для того, чтобы пригласить Первого Маршала к себе. Вернулся тот в таком мерзком настроении, что никаким вином не зальешь.

Спал Алва дурно, ему все время казалось, что кто-то тычется ему в бок чем-то холодным и мокрым. На какой-то раз маршал решил проверить, кто посмел, и проснулся. Увы, как раз сном это не было. Каким-то образом Ричард пробрался к нему в комнату и залез под одеяло. Выдворенный прочь, щенок так тоскливо скулил, пугаясь грозы, бушующей за окном, что Алва не выдержал и впустил бедолагу обратно.

В компании уютно посапывающего малыша спалось куда лучше . Да и просыпалось. Даже вскакивалось. Потому что выспавшийся Ричард захотел есть, гулять, играть, заняться всеми важными и нужными щенячьими делами, а для этого ему, конечно, было нужно, чтобы хозяин поднялся. Лизнув напоследок соберано в нос и увернувшись от его тяжелой длани, он бодро затанцевал возле кровати, а когда Алва попытался вернуться ко сну, стянул с того одеяло, смело ухватив за край.

— Надеюсь, ты это делаешь от большой любви, а не потому что ненавидишь меня, — вздохнул Алва, переворачиваясь на другой бок и подскакивая вверх от шершавого языка, прошедшегося по пятке. — Встаю-встаю…

Так они и зажили, душа в душу. Соберано привыкал к ранней побудке и утренним слюнявым поцелуям, Ричард отвыкал грызть сапоги и прятать одеяло. У них появились новые игры, кроме выяснения, кто в доме хозяин.

Теперь Ричард играл в грозного барса, неожиданно выпрыгивая из кустов на возвращающегося хозяина, а Алва изображал армию Талига, гоняющуюся за разбойником. Еще они учили команды, но все начинавшееся так по-разному: сидеть-лежать-дай лапу, - заканчивалось одинаково: разомлевшим щенком, подставляющим то один, то другой бок поглаживаниям хозяина.

— Ну и что с тебя вырастет? — вздыхал Алва. — Разве это будущая грозная сторожевая собака?

Ричард только тряс ушами, требуя не отвлекаться от важного дела. Хвостом он не вилял принципиально, не барское это было дело, хвостом вилять. Вот целоваться по утрам — это да, а хвостом — и не надейтесь, соберано.

О привычке Ричарда ночевать в хозяйской кровати, пробираясь в нее по ночам, когда Первый Маршал уже почивает десятым сном, тот благополучно забыл. И совершенно зря. Некая юная эрэа, приглашенная в опочивальню соберано, изрядно удивилась, когда ей в спину уперлось нечто теплое и мохнатое. Еще больше удивился Ричард, обнаружив, что его место занято кем-то незнакомым, а уж как изумился соберано, сжимая в своих объятиях не нежную красотку, а весьма довольного щенка. От эрэа осталась накарябанная впопыхах записка, посылавшая Первого Маршала со всем его зоопарком к Леворукому. Ричард идею одобрил — кошек гонять он любил сверх всякой меры, за что был ими нещадно порою бит, но охоты и азарта не утратил.

Эрэа вернуть не удалось, Ричард по-прежнему ломился по вечерам в покои, на свое законное место, на которое больше никто не претендовал.

И зажили они дружно и счастливо. Безусловно, автор так бы и хотел закончить свой рассказ, зачехлить клавиатуру, сдать в спецхран музу и отправиться, наконец, отсыпаться. Но если все было так просто, то сказки не было бы.

Третий месяц пребывания щенка в особняке соберано близился к концу. Третий месяц совсем не тихой и не спокойной жизни. И спокойнее она не становилась. Щенок отчего-то беспокоился скулил, и пару раз Алва просыпался без привычной грелки под боком. Кардинал, казалось, подхватил это беспокойство и мрачно предрекал, что повстанцы повсюду, нападения неизбежно.

Алва тоже плечами пожимал, можно было подумать, что случилось что-то новое, пожалуй, Его Преосвященству стоит завязать с распитием крепкого шадди и перейти на успокаивающие настои. Однако кардинал как в воду глядел.

Одной лунной ночью соберано проснулся от странного шума. Ричард рычал. Тихо и очень угрожающе. Соберано, нащупав лежащий на прикроватном столике пистолет, выскользнул из-под одеяла .

За дверью, в глухой ночной темноте ни раттона не было видно. Алва прислушался, сделал пару шагов на звук и замер – к его ногам шлепнулось с тихим стоном теплое тельце щенка. С этого момента все завертелось куда стремительнее. Нападавших оказалось двое, один застонал, схватившись за простреленный бок, со вторым они сцепились, тот оказался не обижен ни силушкой, ни талантами.

В какой-то момент они оказались возле окна, убийца, отброшенный к нему, дернулся, ухватился за штору, пытаясь удержаться на ногах, ткань затрещала и рухнула, впуская свет полной луны, заливший весь коридор. В ее бледном сиянии щенок, подобравшийся для прыжка, вдруг мелко затрясся, застонал, забился на полу, будто в судороге, и изменился.

На изумленных свидетелей превращения не менее удивленно уставился взъерошенный сероглазый мальчишка. Соберано, не будь дурак, воспользовался ступором, охватившим нападавших, и отправил и второго наслаждаться беспамятством.

— Меня зовут Ричард, герцог Окделл, — пролепетал мальчишка, стыдливо заворачиваясь в оборванную штору.

— Вам придется мне многое объяснить, юноша, — задумчиво проговорил Алва, разглядывая своего бывшего питомца.

— Похоже на то, — криво усмехнулся Окделл-человек.

Переодевшийся, а точнее, одевшись, Окделл с шумом и явным наслаждением пил шадди, ел конфеты, в промежутках умудряясь рассказывать о своих приключениях.

Последнее, что помнил Ричард до превращения в собаку, как шел по коридору родного Надора от матушки, сообщившей, что его ждет путешествие в Олларию в загон для королевских жеребят, а потом что-то холодное опустилось ему на голову. На этом воспоминания заканчивались. Он пару раз приходил в себя, и тогда тоже наступало полнолуние, но ничего поделать не мог — его держали в какой-то жуткой конуре с единственным маленьким оконцем под самым потолком. От воспоминаний о жизни в собачьей шкуре остались только смутные образы и ощущения: голод, холод, кусачие блохи да пинки.

Вел себя Ричард на удивление мирно. Не пытался броситься на отцеубийцу, не обвинял, не строил высокомерный напыщенный вид, ничего из того, что ожидал Алва от юного герцога Окделла. Словно подслушав его мысли, Ричард внезапно улыбнулся:

— Сначала я вас ненавидел, по-своему, по-собачьи. Сапоги грыз, — как-то уж слишком мечтательно протянул он, потом будто опомнился. — А потом…вы меня не выгнали в эту ужасную грозу, и вообще, — он сбился и замолчал.

— Рассвет скоро, — вздохнул мальчишка, зачарованно пялясь в окно.

— Мы найдем способ Вас расколдовать, юноша, — отозвался Алва.

— А может быть, не надо? Иногда я думаю, что оно к лучшему? Никаких забот, все просто и понятно? — Ричард погрустнел, зевнул, свернулся в кресле. — Сыграйте мне, монсеньор, — внезапно попросил он, —пока я человек, пожалуйста.

И Алва не стал спорить. Он играл до самого утра, пока в кресле среди вороха спавшей одежды не оказался мирно спящий щенок редкой надорской породы.

@темы: Джен, Фик, G - PG-13, Фест Р.О.

---

Фест ко дню рождения Ричарда Окделла

[настоящий дунадан с батареей]

Апдейт. До начала выкладки работ на фесте осталось 12 часов

_______________

В 9 день месяца Весенних Скал (или, если хотите, 28 марта) все желающие приглашаются в сообщество  AlvaDick, чтобы принять участие в фесте и поздравить с днём рождения Ричарда Окделла.

Поздравлять можно совершенно в любом формате: фанфиком (любого жанра и объёма), рисунком, коллажем, клипом, аватаром, открыткой, фандомной аналитикой, вышитой салфеткой, фотографией плюшевой свинки и т.д.

Работы выкладываются участниками самостоятельно 28 марта в сообществе  AlvaDick.

На фест принимаются только новые работы, созданные специально для феста и не выкладывавшиеся раньше ни на каких ресурсах. Каждый участник может представить неограниченное количество работ.

Дорогие участники! Возможно, оговаривать это лишнее, но так как фест приурочен ко дню рождения, то фанфикам лучше быть с хэппи-эндом, клипам и артам — не (слишком) ангстовыми, а аналитике — не быть негативной.

Ждем ваших работ!

код для баннера

<div align="center"><a href="http://alvadick.diary.ru/p185877776.htm" target=_blank><img src="http://static.diary.ru/userdir/3/0/9/1/3091004/77743036.jpg"></a></div>

запись создана: 01.03.2013 в 20:08

@темы: Фест Р.О.

---

маленький алвадик

[Ортанс]

Название: Выбор кардинала
Автор Ортанс
Бета: shundra
Жанр: романтика, намеки на слеш,
Время действия: Постканон
Комментарий: на автора повлияла столь популярная на Фесте тема кардинальства.


Крытую галерею, как и сто, и двести, и пятьсот лет назад, украшали гирлянды из кедровых ветвей и гвоздик. Весенним прохладным утром 150 года круга Ветра на ней находились царствующий король Талига Октавий III Оллар, его супруга, королева Матильда Оллар, урожденная Эпинэ, назначенный несколько дней назад Первым маршалом Родриго Алва, кансилльер Арно Савиньяк, представители аристократии, пожелавшие выбрать себе оруженосцев. Иногда при дворе раздавались голоса, что теперь обычай несколько устарел, но это были лишь голоса - отказываться от одной из старейших традиций никто не собирался.
Внизу, на площади, в ожидании решения своей судьбы застыли на черно-белых плитах площади восемнадцать унаров во главе со своим капитаном – Эдвардом Давенпортом.
Но глаза присутствующих привлекали отнюдь не жеребята, хотя среди них на этот раз было много отпрысков знатных фамилий, а человек, сидевший в высоком кресле рядом с их величествами – кардинал Талига, Его преосвященство Ренэтус. За его спиной застыл секретарь и ближайший помощник кардинала, Марк, в миру когда-то Морис, виконт Валме, наследник графа Реми Валмона, отказавшийся от титула ради сана.
Впрочем, личность Ренэтуса всегда вызывала живейший интерес, хотя почти за 150 лет, что он занимал пост кардинала страны, жители привыкли думать, что их духовный пастырь вечен и время практически над ним не властно. Многие годы из уст в уста, обрастая фантастическими подробностями, передавался рассказ, как в охваченной скверной Олларии вдруг из развалин Нохи вышел молодой человек в красно-черном камзоле, с растрепанными светлыми волосами, как, раскинув руки, звонко крикнул что-то на забытом языке, как обезумевшие люди застыли, словно пораженные громом, а страшные твари, вызванные неизвестными силами из подземных глубин, подчиняясь его голосу, оставили свои жертвы и одна за другой исчезли в провалах старого аббатства. И когда исчезла последняя, молодой человек, так же, как и стоял все это время, раскинув руки, рухнул замертво на землю. Только тогда подбежавшие к нему опознали в нем исчезнувшего герцога Ричарда Окделла. Согласно легенде, он почти месяц пробыл без сознания, не приходя в себя, несмотря на все усилия лекарей, и все уже смирились с его смертью, как вдруг ранним осенним утром Повелитель Скал открыл глаза.
Не менее красивая легенда рассказывала о том, как бывший клятвопреступник и убийца надел на себя черное одеяние и под восторженные крики толпы был избран кардиналом Талига под именем Ренэтуса, что на старогальтарском значит «рожденный заново». Были в этой легенде и молнии, и ураган, и вдруг вставшие чуть ли не до неба волны прежде такого спокойного Данара, и белая ласточка, неожиданно опустившаяся на плечо надорского герцога и опускавшаяся ещё трижды, пока всем не стала ясна воля Создателя, и регент Талига герцог Рокэ Алва, первым преклонивший колено перед тем, кого когда-то назвал своим оруженосцем.
Хотя с исторической точки зрения прошло не очень много лет, уже никто не мог сказать, так или иначе происходили эти события. Одним из первых распоряжений нового кардинала был запрет на упоминание его деяний, поэтому рассказы о том, как бывший герцог Окделл спас столицу и как стал кардиналом, не нашли отражения в хрониках Талига. Говорили, правда, что эти события все же были занесены в анналы, но, по приказу того же кардинала, отправлены на хранение в секретный архив, который был доступен лишь четырем людям в королевстве.
Именно об этом вспоминала королева, искоса разглядывая бывшего герцога Окделла. Весеннее солнце чуть золотило русые волосы, скользило по светлой, столь характерной для северян коже, бликами играло на серебряном, покрытом черной вязью узоров медальоне на груди кардинала и разбивалось на мелкие брызги, попадая на четки, сделанные из простых, отполированных до блеска разноцветных камней: серых, розоватых, бурых, крапчатых, белых. Ещё девчонкой Матильда слышала, что эти камни –из Надора и собраны на том месте, где когда-то стояло древнее родовое гнездо Повелителей Скал, разрушенное из-за клятвопреступления последнего герцога. Так или нет, точно никто не знал, а задать такой вопрос королева не осмеливалась – кардинал вторжения в свое прошлое не любил.
Неожиданно Ренэтус улыбнулся и, чуть повернув голову, сказал что-то своему неизменному спутнику, заставив его торопливо потупиться, а Родриго Алву – отвернуться в сторону и сделать вид, что он изучает игру солнечных зайчиков на мозаичном полу.
Матильда завистливо вздохнула. Именно Ренэтус когда-то обвенчал её с Октавием. Тогда семнадцатилетней герцогине кардинал казался зрелым мужчиной, пусть и необыкновенно привлекательным. Но прошли годы, подарившие ей в браке трех дочерей и долгожданного не только для неё, но и для страны сына, дети выросли, были сыграны свадьбы принцесс, и опять Ренэтус благословлял теперь её девочек. Этой осенью он даст свое благословение Франциску, который поедет в Лаик, как и другие его ровесники.
Годы изменили её фигуру, придав ей величавость вместо прежней девичьей хрупкости, прочертили первые морщинки возле глаз, чуть посеребрили виски. А вот Его преосвященство остался точно таким, каким он запомнился ей в тот памятный день, когда навеки соединил её руку с рукой Октавия. Пройдут годы, она станет величественной старухой, а кардинал останется все таким же. В семье Эпинэ сохранилось предание, что Ренэтус стал неподвластен времени после смерти Рокэ Алвы. Если верить ему, в день похорон он отказался сам служить по усопшему и молча стоял около гроба, а по его застывшему лицу катились слезы, и её предок был вынужден взять его за руку, чтобы хоть немного привести в себя. Так это или нет, теперь уж нет никакой возможности узнать – как назло, все участники тех грозных и необыкновенных событий не оставили после себя мемуаров, а семейная переписка того периода была, по их требованию, опечатана с разрешением вскрыть только на следующем Изломе.
Между тем король вопросительно посмотрел на кардинала, занятого разговором с секретарем, и, получив одобрительный кивок головы, подал знак начать церемонию. Зазвучали трубы, вышел ликтор со списком, откинул упавшую на лоб прядь Арно Савиньяк –сегодня выпускался его младший сын, и хотя было известно, что генерал Карл Ариго возьмет юного виконта с собой на север, отец все равно волновался . Королева понимающе улыбнулась: она прекрасно знала, что кансилльеру хотелось бы другого, но действия Ренэтуса были непредсказуемы.
Говорили, что именно после смерти Рокэ Алвы кардинал обратился к Октавию Первому с неожиданной просьбой - разрешить ему брать оруженосца. Король, как и его окружение, был поражен, но отказать могущественному кардиналу не счел возможным. В Фабианов день кардинал, как всегда невозмутимо, занял свое место на галерее, наблюдая за тем, как один за другим юные «жеребята» поднимаются по лестнице, опускаются на одно колено, приносят присягу. Казалось, он чего-то ждал, медленно поглаживая серебряный медальон на груди. Когда на площади осталось всего три человека, он легко поднялся с места, и площадь услышала его четкий, резковатый голос.
Если верить рассказу свекрови, слышавшей это от своего покойного деда, все замерли, когда кардинал произнес имя Манрика. Юный граф Максимилиан вряд ли мог рассчитывать на то, что ему разрешат остаться в столице хоть на час после окончания церемонии. Его и в Лаик-то вызвали лишь затем, чтобы посмотреть, что представляет собой последний из некогда могущественной семьи. Его дед все-таки завершил свой жизненный путь в Занхе, его отец бежал под руку дриксенского кесаря и был им выдан Талигу, с которым у кесарии были определенные договоренности. Фридрих умер в Багерлее, так и не увидев новорожденного сына. Последнего собирались держать в семейном поместье под строгим надзором, в свое время подобрав подходящую невесту, чтобы не дать роду угаснуть и со временем получить, наконец, лояльного и неопасного графа. И вдруг такое! Все замерли, глядя как некрасивый, нескладный рыжий веснушчатый мальчишка на дрожащих ногах поднимается по ступеням и голосом, прерывающимся от волнения, приносит клятву.
Три года спустя граф Максимилиан отправился в Торку, под руку младшего брата Валентина Придда, генерала Клауса. Первый вечер он отметил дуэлью с одним из бергеров, поинтересовавшимся, каким образом при помощи выученных молитв юный граф собирается сражаться с противником. Пробитое плечо обидчика отрезвило многих, а скоро теньент Манрик в деле доказал, что он не зря провел время в доме Ренэтуса.
Генерал в неполные двадцать пять, он погиб защищая карету с наследником престола, когда в Варасте, во время путешествия юного Карла по стране, на них неожиданно напали барсы, подстрекаемые вновь поднявшими голову после смерти последнего сына Бааты кагетами.

С тех пор повелось. При дворе часто заключали пари, возьмет ли кардинал себе оруженосца, и если возьмет, то кого. И всех мало волновал тот вопрос, что Ричард Окделл навеки снял с себя шпагу, одев сутану, а кардиналу оруженосец не положен. Это случалось не каждый год и даже не каждое десятилетие, и хотя события ждали, оно всегда становилось неожиданностью, как и личность избранника. Юноши знатных фамилий и ординары, сыновья сильных мира сего и опальных дворян – все, кто прошел через дом кардинала, становились личностями незаурядными. Военные, моряки, дипломаты… И только один лишь Морис Валме неожиданно для всех надел сутану.
Узнав о намерениях сына, граф Реми, возлагавший огромные надежды на своего наследника, примчался объясняться к кардиналу, и виконт Валме замер в своей комнате, зная бешеный нрав отца и не ожидая от беседы ничего хорошего для себя. Но, к его изумлению, через два часа его пригласили в кабинет к кардиналу. Его преосвященство и граф сидели друг против друга. Граф медленными глотками пил «Вдовью слезу», а кардинал – шадди. Увидев сына, преклонившего перед ним колено, граф неожиданно положил руку ему на голову и нежно провел по волосам, чего не делал с самого детства.
– Мне жаль, мой мальчик, - просто сказал он. - Но если ты так решил, я не буду противиться твоему выбору.
– Отец! - в горле у Мориса встал ком. - Простите меня, но я не могу иначе.
Кардинал Ренэтус молча смотрел на них, вертя в руках тяжелый серебряный медальон.

Церемония шла своим чередом. Один за другим молодые дворяне поднимались на галерею, чтобы принести присягу и уйти в новую, взрослую жизнь. Королева наблюдала за кардиналом, вернее за тем, как он медленно поглаживает пальцами свой медальон. Наверное, не одной ей хотелось знать, что находится там, внутри, но, увы, никто и никогда не видел, чтобы Его преосвященство его открывал.
Пальцы кардинала замерли на мгновение, дрогнули, сжимая серебряную пластину, и неожиданно он, резким движением руки остановив готовящегося заговорить Карла Ариго, встал с кресла и шагнул к балюстраде.
На галерее все замерли, на площади – тоже. Ариго вопросительно посмотрел на секретаря кардинала, но тот, также онемев от изумления, лишь качнул головой, не зная, как толковать действия своего патрона.
- Люсьен, виконт Сэ, - четкий, резкий голос кардинала зазвучал над площадью, и юноша с фамильными черными глазами и золотисто-каштановыми волосами на мгновение замер, а потом стремительно, чеканя шаг, двинулся к лестнице.
Матильда прикусила губу: она хотела бы, чтобы будущий король прошел свою службу у Ренэтуса, но теперь с мечтой придется расстаться. Зато Арно Савиньяк сиял, как новенький золотой. Что ж, кансилльеру повезло.
Кардинал кивком приказал виконту занять место за своим креслом и вновь устремил невозмутимый взгляд на площадь, не обращая внимания на пристально смотрящего на него Родриго Алву.
После окончания церемонии кардинал, неторопливо благословив присутствующих, проследовал за королевской четой, сделав знак оруженосцу следовать за ним.
Когда галерея опустела, Марк стремительно повернулся к Первому маршалу. Глаза последнего, утратив свое обычное насмешливое выражение, жадно смотрели на секретаря Ренэтуса.
- Тебе не идет черное! - резко бросил он. – Я никогда не прощу себе, что когда-то не удержал тебя от этого шага!
- Мне нравятся твои родовые цвета, - негромко бросил Марк, - и мне приятно их носить!
Это можно было бы счесть весьма непристойной шуткой, если бы в голосе секретаря кардинала не звучала горечь.
- Каждый раз, когда я вижу нашего кардинала, думаю, что хорошо быть таким, как он, твердым и незыблемым. Иногда мне кажется, что Ренэтус даже в сутане не отрекся от девиза своего дома. Знаешь, иногда он и правда напоминает мне скалу. Я согласен, что эта скала необходима Талигу, но камень не умеет ни любить, ни страдать, ни тосковать. Можно позавидовать, что его не волнуют человеческие страсти, но почему он решил, что и другие должны быть так же незыблемы и непогрешимы?
- Ты не прав, Родриго, - мягко ответил Марк. – Это было мое решение и только мое.
- Не имеет значения, - резко ответил Алва, - теперь это уже не имеет значения.
Их беседу прервал личный слуга Ренэтуса, Бастиан, сообщивший, что Его преосвященство ищет своего секретаря. Родриго недовольно сдвинул брови, но тут Бастиан добавил фразу, от которой Первый маршал широко раскрыл глаза:
- Господин Первый маршал, Его преосвященство просит вас, если вы не заняты, навестить его.
Таких предложений не поступало с тех пор, как Морис, виконт Валме, превратился в Марка.
***
Особняк кардинала встретил молодых людей привычной тишиной. Марк направился в библиотеку, где было необходимо подобрать ряд материалов, о которых его просил патрон, а Родриго слуга проводил в святая святых – кабинет кардинала Талига. Эту комнату с резной черной мебелью и белоснежными занавесками на окнах Первый маршал помнил с детства – его отец, Диего, был дружен с кардиналом.
Ренэтус сидел в кресле за столом и приветливо улыбнулся гостю, жестом предложив ему устроиться напротив.
- В последнее время вы стали редким гостем в этом доме, герцог, - негромко произнес он. – Поверьте, мне жаль.
Губы молодого человека тронула горькая улыбка:
– Жаль? Ваше преосвященство, неужели вам не чужды такие ничтожные человеческие слабости?
- Я такой же человек, как и вы, Родриго, - негромко ответил кардинал. - Просто чуть дольше, чем следовало живущий на земле.
Герцог Алва промолчал, но и это молчание не скрывало того, что он думает о человеческих качествах хозяина дома.
- Смешно Первому маршалу вести себя, как обиженный мальчик, – насмешливо заметил кардинал, но его пальцы сжали четки.
- Ваше преосвященство, - неожиданно поинтересовался герцог, - а это правда, что ваши четки – из камней загубленного вами Надора?
Если маршалу и хотелось вывести хозяина дома из себя, ему это явно не удалось. Кардинал все так же неторопливо продолжал перебирать в руках разноцветные камешки.
- Правда, герцог, - спокойно произнес он. - Эти камни я собрал, когда после избрания меня кардиналом навестил родные края.
- Вы действительно тверды и незыблемы, - в голосе Родриго прозвучала легкая горечь.
- Надеюсь, - холодно ответил кардинал. – Но я пригласил вас не для обсуждения моих личных качеств.
- Я весь внимание, - любезно отозвался Алва.
- Сегодня я, как вы видели, обзавелся новым оруженосцем.
- О да, это было весьма интересно. Бедный Ариго, вам следовало его предупредить.
- Нельзя предупредить о том, чего не знаешь сам, Родриго.
- Так это был экспромт? - восхитился Алва. – Поздравляю, он вам удался!
- Вы так похожи, - вырвалось у кардинала. - Если вам изменить цвет глаз, вы будете копией своего предка. А если закрыть глаза и только слушать, то можно представить, что передо мной Рокэ Алва собственной персоной.
- Вы говорили о своем новом оруженосце, Ваше преосвященство.
- Да, простите. Так вот, я хочу, чтобы через три года вы взяли его к себе. Юноша строптив, упрям и одержим идеями о переустройстве мироздания. Такому нужна крепкая узда.
- Я военный, а не воспитатель, Ваше преосвященство, и вряд ли гожусь для роли, которую вам угодно мне определить. Юному Сэ придется обойтись без моего кнута, вполне достаточно будет того ошейника, который оденете на него вы, у вас это выходит превосходно, никто ещё не вырвался!
В голосе Первого маршала, едва переступившего порог тридцатилетия, прозвучала горечь.
Тонкие, сильные пальцы кардинала Талига стиснули серебряную пластину на груди так, что герцогу показалось, что он сейчас согнет медальон в дугу, и впервые Родриго увидел, как кардинал потерял всю свою невозмутимость.
- Как ты смеешь, мальчишка? Кто ты такой, чтобы рассуждать о том, чего не понимаешь?
- Ваше преосвященство? – Алва встал с кресла, но рука кардинала сжала его плечо, и маршалу показалось, что на него опустился обломок скалы. Неведомая сила швырнула его в кресло, а кардинал, сжав губы, встал перед ним.
- Ты. Не смеешь. Говорить о том. В чем разбираешься, как изарг в поэзии.
Побелевшие губы, вздернутый подбородок, сжатые кулаки – таким Родриго не видел его никогда.
Несколько мгновений Ренэтус смотрел на гостя, а потом опустился в кресло, и его лицо снова стало таким, каким Алва привык его видеть, – спокойным, как будто вырезанным из камня. Его пальцы снова легли на серебряный медальон, поглаживая узоры.
- Боюсь, что ошейник нужен вам, Родриго. Ошейник, поводок и кнут. Вы слишком эмоциональны и несдержанны для Первого маршала. Не заставляйте меня жалеть о том, что я отстаивал вашу кандидатуру перед Его Величеством.
- Хотите услышать благодарность?
- Хочу, чтобы вы взяли себя в руки, Первый маршал. Для соберано и Повелителя Ветра вы ведете себя отвратительно, как истеричная девица.
Родриго стиснул зубы. Безумно хотелось ответить, но он понимал, что заслужил упрек.
- Я действительно не уговаривал Марка принять сан – это его выбор, хотя, скажу честно, он меня радует. В моем возрасте мне нужен помощник.
Родриго криво усмехнулся, глядя на мужчину в расцвете лет, сидящего перед ним.
- Я родился в 381 году круга Скал, - заметил кардинал, - и в силу этого могу считаться весьма немолодым человеком. Поэтому мне необходимо подготовить себе преемника, а это требует времени.
- Вы хотите, чтобы Марк стал вашим преемником? - глаза Родриго широко раскрылись.
- Валмоны всегда были прекрасными дипломатами, умеющими отстаивать свою точку зрения, ну а в плане плетения интриг им вряд ли найдутся равные. Идеальная кандидатура.
Родриго усиленно принялся разглядывать белоснежные занавески, чуть колыхаемые ветром – кардинал всегда держал створки окон открытыми, закрывая их лишь в лютые холода. Будущий кардинал Талига и Первый маршал того же Талига. Хочешь – вой, хочешь – проклинай судьбу, но их дороги расходятся навсегда. В то время, когда многие начинают сомневаться в существовании Создателя, поднимают голову различные секты, репутация духовного отца страны должна быть абсолютно безупречна. Даже намеки на связь между ним и одним из вельмож королевства недопустимы, а значит, только легкое соприкосновение рук, жадные взгляды, редкие встречи за бутылкой «Змеиной крови». Впрочем, кажется, кардиналы не пьют?
- У Реми Валмона ещё два сына, а вот у тебя лишь сестры. Надеюсь, ты понимаешь, что род Повелителей не должен угаснуть?
- Разве я отказывался от исполнения своего долга?
- Нет, но дети Алва привыкли расти в любви. Со временем острота и боль утихнут. У каждого будет своя жизнь и свой долг, будет легче.
- Вы счастливый человек, Ваше преосвященство, – вам удалось сохранить спокойствие сердца, - тихо произнес Родриго. – Вам трудно нас понять.
- Да, - невозмутимо ответил кардинал, - вы правы.
Его пальцы неторопливо принялись перебирать четки, и маршал засмотрелся на разноцветные камешки – память о прошлом Ричарда Окделла.
- Так вот, вернемся к нашему разговору, Родриго. По-видимому, мне придется вам кое-что объяснить.
Маршал наклонил голову, всем видом показывая, что он готов слушать.
- Мой первый оруженосец - Максимилиан. Умный, способный и озлобленный на весь мир мальчишка из семьи преступника, погибшего в Занхе. Однажды, - Ренэтус невесело усмехнулся, - один такой мальчишка наворотил немало дел. Второго случая допустить было нельзя, нельзя, чтобы юный Манрик стал знаменем всех, обиженных восстановленной династией Олларов. Рокэ Алва понял это раньше всех, вот только не успел. И после его смерти я обратился к королю с просьбой разрешить мне брать оруженосцев, а Октавий Первый не смог отказать.
Родриго недоверчиво посмотрел на кардинала.
- Манрик, - пробормотал он, - Манрик, а потом Феншо, Ноймаринен, Тристрам…
Ему понадобилось несколько минут, чтобы понять, и он с восхищением и даже каким-то суеверным страхом посмотрел на Ренэтуса.
Семья первого считала, что их недооценивают и, если к власти придет не законный наследник, а его младший брат, их звезда, наконец, взойдет. Северные волки вдруг вспомнили о том, что герцогство было когда-то самостоятельным, что в их жилах течет и королевская кровь, но наследник старого Норманна стал оруженосцем бывшего Ричарда Окделла. Кто-кто, а он прекрасно знал, к чему может привести очередной мятеж. 420 год, 455, 487,493, 501… От скольких же несчастий он сумел уберечь Талиг!
- Ваше преосвященство, как вы предвидели, что именно этих мальчиков надо взять к себе?
Кардинал провел рукой по глазам:
– Это было не очень трудно, Родриго, поверь.
- А почему теперь Люсьен Савиньяк?
- Подумай, мальчик.
Родриго невольно улыбнулся: его более двадцати лет никто так не называл.
- Он умен, начитан, хорошо разбирается в этих современных философских течениях, проповедующих всеобщее равенство всех сословий.
- Глава семьи, граф, считающий, что титулы надо отменить.
- Люсьен – младший сын! Хотя…
Родриго посмотрел на кардинала:
- Нет надежды, что Арно-младший когда-либо встанет с постели?
Ренэтус развел руками:
– Все в руках Создателя. Но подстраховаться не мешает.
- Я возьму его порученцем, Ваше преосвященство. Через три года обязательно будет какая-либо война, а боевые действия быстро отвлекают от бесплодных мечтаний.
- Спасибо, маршал, - кардинал улыбнулся. – Я более не задерживаю вас, понимаю, что у человека, принявшего такую должность, дел много. Но я буду рад видеть вас у себя в любое удобное для вас время.
Родриго встал и, поклонившись, направился к двери.
– Марк в библиотеке, - негромко произнес кардинал. - Вы, наверное, захотите его повидать?
Но Родриго отрицательно качнул головой:
- Вы извинитесь за меня? Мне надо… надо о многом подумать.
Кардинал кивнул и поднял руку в благословляющем жесте, отпуская герцога.
На улице, вскочив седло, Родриго внимательно посмотрел на дом, который только что покинул. Все так же ветер трепал занавески на втором этаже, в кабинете, и он представил себе Ренэтуса, сидящего в своем кресле над грудой бумаг.
Беседа не смирила его с тем, что они с Марком не смогут быть вместе, но заставила задуматься. Пока он не мог принять такой судьбы. Как спокойно кардинал об этом говорил! Неужели у Ренэтуса никогда не дрогнуло сердце? Можно ли было прожить такую жизнь, так никого и не полюбив? Или кардинал умело скрывал свои чувства? Когда ему все же придет пора уйти в Закат, неужели у ворот не будет ждать ни одна любящая душа, чтобы разделить с ним все, что придется перенести? И тут же в голову Первого маршала пришла другая мысль. Вот уже почти 150 лет в стране не было заговоров и восстаний, гражданских войн, но, когда уйдет кардинал, кто займет его место, кто сумеет из толпы одинаково постриженных и одетых «жеребят» выделить того, кто может стать источников будущих мятежей, и, приняв его клятву, оградить Талиг от смуты?
Легкий солнечный ветерок тронул блестящую черную прядь, коснулся щеки и неожиданно опустил на ладонь Родриго Алвы тонкое, нежное белое перышко. Маршал с недоумением повертел его в руке и тронул поводья, в последний раз оглянувшись на колышущиеся белые занавески.
После ухода гостя Ренэтус подошел к окну и долго стоял, молча глядя во двор, а когда Первый маршал скрылся за поворотом, вновь сжал медальон рукой и сделал то, что позволял себе крайне редко, - коснулся одного из узоров чуть сильнее, чем обычно. Серебряная пластинка отошла, и на кардинала Талига глянул черноволосый человек с синими глазами.
- Так долго, - одними губами прошептал Ренэтус, - ещё так долго! Но ты ведь не устанешь меня ждать?
Ветер плеснул занавеской, и солнечный зайчик, легко скользнув по щеке кардинала, замер на миниатюре, с которой насмешливо и лукаво улыбался ему Рокэ Алва.

@темы: Джен, Фик, G - PG-13

---

[*Bacca*]

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

[*Няшечка Окделл*]

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

Правила сообщества

[AlvaDick]

Это сообщество посвящено Рокэ Алве, Ричарду Окделлу и их отношениям. Если вы негативно относитесь к однополым отношениям, не заходите сюда.


Просьба всем читателям соблюдать

ПРАВИЛА:

- в сообществе приветствуются голосования, вопросы, картинки, аватарки, ссылки на интересные сайты, фанфики и архивы. Мы будем рады всем интересным обсуждениям и размышлениям о паре Алва/Дик;

- мат, хамство, грубость и переходы на личность запрещены;

- картинки с рейтингом R и выше необходимо прятать под more;

- длинные сообщения и большие картинки необходимо прятать под more;

- запрещено писать сообщения типа "Привет, ребята, я с вами" и прочие, не содержащие в себе информации по теме сообщества. Они все равно будут удалены.

- в сообществе запрещено размещать рекламу, не относящуюся к пейрингу РА/РО.

Добро пожаловать!

@темы: Организационное